Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник)

В эту минуту раздался первый раскат грома, пленники заметили, что со стороны фермы надвигается большая сизая туча.

Над лужайкой ещё светит солнце, но скоро туча нависнет прямо над головой.

– Да уж, – говорит мама, – гром, и дождь, и быки, и Линдквист! Остренькая приправа для дня рождения!

Но ничего не поделаешь! Остаётся только сидеть на ветках и бессильно наблюдать, как всё ближе надвигается стена дождя. Сверкнула молния, и сразу так бабахнуло, что Лисабет снова расхныкалась.

– Признайся, Кайса, о чём ты там договаривалась с Дедом Тучегоном? – обращается к маме папа. – Мне помнится, ты говорила, что заказала солнечный денёк!

Как раз тут Мадикен вспомнила очень важную вещь:

– Папа, а учительница говорила нам, что во время грозы нельзя стоять под деревом…

– Совершенно верно, – говорит папа. – Но быки об этом, как видно, не слыхали.

– Да, но ведь сидеть на дереве, наверное, ещё опаснее? – высказывает Мадикен свою догадку.

– Может быть, и так, – говорит папа. – Но нам отсюда никуда не деться. Попробуй договориться с быками!

Затем хлынул ливень. Молнии засверкали, гром загремел так, что у них дух перехватило. Разразилась такая страшная гроза, что мама побледнела, а Лисабет громко зарыдала от страха. Мадикен тоже чувствует страх, конечно, ей страшно! Но в глубине души она, несмотря на испуг, чувствует, что в ней живёт ещё и другая Мадикен, и эта вторая Мадикен до жути наслаждается тем грозным и прекрасным, опасным и величественным, что творится вокруг неё. В этот миг Мадикен опять почувствовала, как играет в ней жизнь.

Иное дело – Лисабет.

– Мама! – вопит Лисабет. – Мамочка, я хочу домой!

Мадикен крепко обнимает её и утешает как может:

– Не плачь, Лисабет, моя маленькая! Сейчас всё пройдёт.

И гроза проходит. Почти так же внезапно, как началась. Как будто Дед Тучегон взял в руки метлу и разогнал все тучи. Небо поголубело, и вся лужайка засверкала, словно её только что опустили на землю из райского сада.

Но Лисабет всё равно недовольна. Она промокла до нитки, замёрзла и устала сидеть на ветке.

– Хочу домой! – кричит она. И даже говорит: – У-у, чёртовы быки!

Только что так говорил папа. Значит, можно повторить, и зря Линус Ида пугает, что если будешь чертыхаться, то попадёшь в ад.

– Слыхал, Юнас? – говорит мама укоризненно. Но тут их отвлекло новое событие. Быки, которые всю грозу простояли не шелохнувшись под берёзами, внезапно сорвались с места и галопом помчались на свой выгон. Они бежали так, точно за ними кто-то гнался. Папа вдруг захохотал:

– Это их овод прогнал. Так им и надо!

Не дожидаясь, когда последний бычок скроется за воротами выгона, все четверо, насквозь мокрые и продрогшие, слезли с берёз, очень довольные, что наконец-то ступили на землю. Но Мадикен и Лисабет до того продрогли в мокрых платьицах, что у них зуб на зуб не попадает. Это никуда не годится, говорит мама. Из огромной клеёнчатой сумки она вынимает тёплые курточки и махровую простыню и, прежде чем сесть в лодку, одевает девочек и вместе с ними закутывается в простыню. Только папа остаётся в чём был. Он говорит, что согреется, когда будет грести.

– Главное, чтобы не простудились мои три девочки, – говорит папа.

Мадикен и Лисабет сидят на корме, им очень хорошо, они всем на свете довольны. Хороша река, хорошо тихо плыть в лодке мимо зелёных берегов, окаймлённых кудрявыми деревьями, под которыми проплываешь, как по зелёному коридору. В воде играют блики вечернего солнца, и вдалеке небо озарено красным закатным светом.

– Какой у тебя получился чудесный день рождения, мамочка, – говорит Мадикен.

– Действительно, прекрасный, – соглашается мама.

– Вот только сидеть на дереве… – говорит Лисабет. – Слушай, папа, а кто такой овод?

И папа начинает объяснять, что овод – это противная кусачая муха, которая сосёт кровь у коров, и быков, и телят. Поэтому они его боятся и, как только заслышат его жужжание, пускаются в бегство, будто за ними погнался лев.

– Как нам повезло, что прилетел овод! – говорит Мадикен.

У папы вдруг замерли весла, и он перестал грести, о чём-то задумавшись. Потом он сказал:

– Какой же я, в сущности, жалкий слабак! Линдквиста усмирила жареным миндалём наша мама, а какая-то несчастная маленькая мушка отогнала от меня быков, когда я торчал на дереве. Да что же я за такой жалкий слабак!

– Совсем ты не слабак! – в один голос воскликнули все три папины девочки, утешая папу. А Мадикен сразу придумала для него в утешение песенку:

Лисабет ликует – как здорово придумала Мадикен!

– Назовём эту песню «Песней про слабака» и споём её папе на день рождения!

И они стали петь «Песню про слабака» очень громко, и пели её снова и снова, пока папа не сказал, что больше его не надо утешать.

– Спасибо, – сказал папа. – С меня достаточно!

И вот уже показались мостки Юнибаккена. На мостках стоял Сассо и лаял. Теперь ему, наверное, самому жалко, что не поехал вместе с ними. Едва Мадикен выбралась на мостик, как он запрыгал вокруг неё и заскулил.

– Но ты же ведь сам захотел остаться дома с Альвой. Ты разве забыл? – спросила Мадикен. – Вот если бы ты с нами поехал, то мог бы сегодня погонять быков.

– А так вместо тебя их гонял господин овод, – сказала Лисабет.

После воскресенья может наступить только понедельник», – любит повторять папа. И сегодня опять понедельник. Опять надо идти в школу. А вставать что-то совсем не хочется. Однако ничего не поделаешь – надо поторапливаться. В школу нельзя опаздывать. Однажды Мадикен опоздала, и это было просто ужасно – стоять перед закрытой дверью и слушать, как дети поют утренний псалом [18], а когда пение кончилось, ей пришлось постучать и войти. Все уставились на Мадикен и, что хуже всего, увидели, что она плакала. Но учительница ни капельки не заругалась, а только спросила:

– Что с тобой? У тебя, может быть, живот болит?

Мадикен очень любит свою учительницу, и ей нравится школа. Всё бы хорошо, если бы не эта дурочка Мия!

Мадикен рассказывает папе про Мию. Утром они с папой почти всегда вместе выходят из дома, потому что папе нужно идти в газету. И прежде чем расстаться на углу возле кондитерской, они очень о многом успевают друг с другом поговорить.