Робин ЛаФевер - Теодосия и последний фараон

– А кто вы сами? – спросила я, намекая на то, что пора бы ему произнести условную фразу-пароль.

Незнакомец раздраженно пожевал губами, помедлил немного, а затем ответил.

– Я – Каррутерс.

Вот так. Он, видите ли, «просто Каррутерс», и ни слова о том, что приехал с Запада. Я начала медленно пятиться назад.

Незнакомец сердито нахмурился, шагнул мне навстречу, и как раз в эту секунду из-за угла показался Бинг.

– О, вы уже закончили? А я как раз иду за вами.

Поняв, что его уловка не прошла, назвавшийся Каррутерсом человек рванулся вперед, одной рукой схватил меня за локоть, а другой принялся неловко рыться в кармане своего пиджака.

Я не стала мешкать, мне не слишком хотелось посмотреть на то, что он вытащит наружу. Перехватив покрепче шнурки своего ридикюля, я взмахнула им и резко ударила по руке незнакомца. От неожиданности и боли он вскрикнул и на секунду разжал пальцы. Этой секунды мне хватило, чтобы вырваться на свободу и стрелой рвануться прочь по коридору. Убегая, я успела крикнуть Бингу:

– Осторожнее! Мне кажется, он вооружен!

Затем я плотно сомкнула губы и, завалившись набок, как идущая под парусом яхта, скрылась за ближайшим углом.

«Выставочные залы, – подумала я. – Мне нужно поскорее добраться до выставочных залов, где всегда много посетителей. Там, на глазах у всех, он уже ничего не сможет со мной сделать». Я старалась бежать как можно тише, хотя это было непросто в облицованных мрамором коридорах и холлах музея, где эхом отдается каждый шаг и любой звук. Большую часть времени я пыталась бежать на цыпочках – так действительно получалось тише, зато очень скоро у меня заныли от боли икры на ногах.

Я завернула за угол, затем за другой, и мужские крики за моей спиной стали заметно тише.

Повернув за угол еще раз, я оказалась в галерее – это означало, что я проскочила музей по всей его длине. Сзади послышались торопливые шаги. Похолодев от ужаса, я ринулась вниз по лестнице, ведущей на первый этаж, боясь, что в любую секунду меня может схватить чья-то протянувшаяся сзади огромная волосатая рука.

Скатившись по ступеням, я бросилась в зал, где были выставлены великолепные ювелирные украшения (даже на бегу я успела определить их возраст – период Нового Царства, семнадцатый век до новой эры). К сожалению, зал оказался пустым, затеряться среди посетителей было невозможно. Однако здесь стояли огромные выставочные стенды, и я решила попытать счастья – забилась за один из них и замерла, стараясь дышать реже и тише, хотя мои легкие буквально разрывались от нехватки кислорода после пробежки по коридорам и лестнице.

Скрипнули шагающие по полированному полу кожаные ботинки, и я почувствовала появившуюся в дверном проеме чужую ка, или жизненную силу. Я быстро опустила глаза и совсем затаила дыхание, надеясь остаться незамеченной.

Спустя какое-то, показавшееся мне вечностью, время незнакомец зашагал дальше по коридору, так и не зайдя в зал. Теперь я позволила себе дышать глубже и подождала минут пять – мне хотелось быть уверенной в том, что мой преследователь не надумает вернуться. Наконец я с великой неохотой выбралась из своего укрытия и начала подкрадываться к двери – медленно, прижимаясь вплотную к стене, чтобы стать еще незаметнее со стороны.

Подойдя к дверному проему, я осторожно вытянула шею, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь в коридоре, и едва не взвизгнула от страха, увидев прямо перед собой пару чьих-то быстро моргающих глаз.

– Мистер Бинг! – облегченно выдохнула я, узнав стоящего передо мной человека, и прижала руку к своей груди, внутри которой бешено колотилось сердце.

– Сюда, мисс, – приглушенным голосом сказал мистер Бинг. – Пойдемте, я отведу вас назад, к кабинету Масперо.

– А что случилось с Каррутерсом? – поинтересовалась я, приспосабливаясь шагать в ногу с Бингом, чтобы не отставать от него.

– Удрал через главный вход. Я послал за ним одного из охранников, но, боюсь, с таким гандикапом, как у Каррутерса, это дохлый номер.

– Каким образом он сюда попал, как вы полагаете?

– Не знаю, – пожал плечами Бинг. – Может быть, просто купил входной билет, как все посетители.

Когда мы наконец добрались до кабинета Масперо, Бинг постучал в дверь, из-за которой приглушенный голос тут же ответил.

– Войдите.

Бинг открыл дверь и отступил в сторону, пропуская меня внутрь.

– А я пойду узнаю, не повезло ли, случаем, охраннику поймать нашего приятеля, – прошептал он, закрывая за мной дверь кабинета.

– А, вот и ты, моя дорогая, – сказала мама, увидев меня. – Проходи и поздоровайся с мистером Борштом.

Моя голова непроизвольно дернулась. Боршт? А я думала, что у мамы встреча с мсье Масперо.

– Добрый день, сэр, – вежливо сказала я, делая небольшой реверанс.

– Очень рад с вами познакомиться, юная леди.

Голова у мистера Боршта была гладкой, как бильярдный шар, и поблескивала своей безразмерной лысиной в падающих сквозь окно лучах солнца. Особенно нелепо эта лысина смотрелась в сочетании с густыми черными усами, закрывавшими всю нижнюю часть лица. На носу мистер Боршт носил очки в тонкой золотой оправе – сквозь их толстые стекла смотрели холодные, как арктический лед, бледно-голубенькие глазки.

– Присядь, моя милая, – сказала мама. – Мы уже почти закончили.

Я хотела спросить у мамы, что случилось с мсье Масперо, но подумала, что это будет невежливо в присутствии мистера Боршта. Надеясь, что не выгляжу слишком растрепанной после пробежки по музею, я присела рядом с мамой – мое сердце все еще колотилось, не успев успокоиться. На столе я увидела маленький поднос с пустыми тарелочками – мама с этим лысым пили чай. А вот я так и не дождалась прохладительных напитков, которые обещал мне мистер Бинг. Я подумала о том, что могло лежать на опустевших тарелочках, и мой желудок свело от голода. Чтобы отвлечься от этого неприятного чувства, я переключила все свое внимание на мистера Боршта.

Оказывается, он пожирал меня глазами точно так же, как я сама – пустые тарелочки. И было в его взгляде нечто такое, от чего у меня вдоль спины пробежал холодок, – я поспешила опустить свои глаза и увидела затянутые в черные перчатки руки мистера Боршта.

Его правая рука нервно поигрывала с костяным ножом для разрезания конвертов, а левая…

Левая рука мистера Боршта лежала на столе совершенно неподвижно и была при этом вывернута под каким-то неестественным углом. Мертвая рука.

У меня в желудке появился ледяной шар и медленно поплыл вверх, к горлу. Сейчас я могла думать только об одном человеке, который лишился руки – причем не без моей, скажем так… помощи. Преодолевая свой страх, я снова подняла глаза и внимательно посмотрела мистеру Боршту в лицо.