Астрид Линдгрен - Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет

Теперь бесшумно отползти назад и перемахнуть через подоконник. Это же так просто!

Да, всё шло бы как по нотам, если бы тётя Миа не разводила у себя столько цветов. Одна половинка окна была закрыта, и здесь на подоконнике стоял горшок с маленькой скромной геранью. Калле осторожно привстал и…

В первый миг он решил, что разразилось землетрясение или ещё какое-нибудь стихийное бедствие, – такой чудовищный грохот раздался в комнате. Но нет, это был всего-навсего бедный маленький цветочный горшок!

Калле стоял перед окном, спиной к дяде Эйнару.

«Сейчас я умру, – думал он. – Ну и пусть!»

Всем своим существом он слышал, чувствовал и понимал, что дядя Эйнар проснулся. Ещё бы – горшок с геранью загремел, словно целый цветочный магазин разлетелся вдребезги!

– Руки вверх!

Это был голос дяди Эйнара, но как будто и не его. Сейчас в нём звучала сталь.

Всегда лучше смотреть опасности прямо в глаза. Калле обернулся и увидел направленное на него дуло пистолета.

Сколько раз мысленно он попадал в такое положение и всегда сохранял присутствие духа. Быстрым ударом он поражал целящегося в него преступника и со спокойным: «Не торопитесь, сударь», ловко отбирал у него пистолет. Действительность оказалась немножко иной… Калле, конечно, приходилось пугаться и раньше – например, когда на него бросилась на площади собака бухгалтера и ещё когда он однажды зимой въехал в прорубь, – но никогда, никогда в жизни не чувствовал он такого леденящего до тошноты страха, как сейчас.

«Мама!» – подумал он.

– Ближе, – произнёс стальной голос.

Да, подойдёшь тут, когда у тебя две варёные макаронины вместо ног! Он всё-таки попробовал двинуться.

– Что? Калле? – Сталь исчезла из голоса дяди Эйнара, но суровость осталась. – Собственно говоря, что ты здесь делаешь в такое время? Говори!

«Что теперь будет! – в ужасе думал Калле. – Что говорить?»

В моменты величайшей опасности на человека иногда находит спасительное вдохновение: Калле вдруг вспомнил, что несколько лет назад он ходил во сне. Вставал среди ночи и отправлялся бродить. Это продолжалось до тех пор, пока мама не сводила его к врачу и ему не прописали успокаивающее лекарство.

– Ну, Калле? – сказал дядя Эйнар.

– Как же я сюда попал?! – воскликнул Калле. – Как же так? Уж не начал ли я опять ходить во сне? Ну да, теперь вспоминаю, вы же мне приснились. («Это ведь правда», – подумал Калле.) Пожалуйста, дядя Эйнар, извините, что я разбудил вас!

Дядя Эйнар спрятал пистолет и похлопал Калле по плечу.

– Ничего, ничего, дорогой мой сыщик, это, наверное, детективные увлечения не дают тебе спокойно спать. Попроси маму дать тебе немного брому перед сном, и всё будет в порядке, вот увидишь. Давай-ка я тебя провожу.

Дядя Эйнар проводил его по лестнице и отпер наружную дверь. Калле поклонился и мгновение спустя угрем скользнул сквозь щель в заборе.

– Кажется, пронесло, – прошептал он.

Калле чувствовал себя как человек, только что спасшийся после кораблекрушения. Ноги как-то странно дрожали, и он еле-еле дотащился по лестнице к себе в комнату. Здесь он плюхнулся на постель и глубоко вздохнул.

– Кажется, пронесло, – прошептал Калле опять.

Он долго сидел не шевелясь.

До чего же опасна профессия сыщика! Некоторые думают, что это самое простое дело… Ну уж нет! Легко сказать – на каждом шагу тебе прямо в нос суют дуло пистолета!

Ноги постепенно перестали дрожать. Леденящий страх прошёл. Калле нащупал в кармане драгоценный клочок бумаги. Теперь он уже не боялся – он был счастлив! Калле вынул листок и аккуратно спрятал его в левый ящик письменного стола. Там уже лежали отмычка, газета и жемчужина. Мать не могла бы глядеть с большей нежностью на своего ребёнка, чем Калле – на содержимое этого ящика. Он тщательно запер его и положил ключ в карман. Потом достал записную книжку и раскрыл её на странице дяди Эйнара. Требовалось сделать некоторые добавления.

«Имеет пистолет, – записал Калле. – Держит его под подушкой, когда спит».

В это время года семья Лисандер имела обыкновение завтракать на веранде. Они как раз принялись за кашу, когда Андерс и Калле вынырнули неподалёку. Калле не терпелось узнать, скажет ли дядя Эйнар что-нибудь о его ночном визите. Но дядя Эйнар как ни в чём не бывало ел кашу.

– Постой, Эйнар, какая досада, – сказала вдруг фру Лисандер, – я же вчера забыла тебе дать снотворное!

– Всё-таки приготовления интереснее всего, – заключил Андерс сразу после цирковой премьеры.

Конечно, само представление тоже прошло интересно и весело, но в памяти остались всё же предшествующие дни, заполненные репетициями и напряжённой подготовкой.

Недавние артисты опять ходили без дела, не зная толком, чем заняться. Меньше других страдал от этого Калле. Обязанности сыщика наполняли содержанием не только его дни, но даже и ночи. И если раньше его разведывательная деятельность носила общий характер, то теперь он всё внимание сосредоточил на дяде Эйнаре.

– Когда же этот дядя Эйнар наконец укатит? – твердили Андерс и Ева-Лотта.

Но Калле с ужасом ожидал дня, когда его жулик вдруг сложит чемодан и уедет. Исчезнет подозрительная личность, и жизнь Калле сразу станет пустой и бессодержательной. А главное, будет так досадно, если дядя Эйнар уедет раньше, чем он, Калле, разоблачит его.

В том, что дядя Эйнар преступник, Калле ни минуты не сомневался. Правда, все его предыдущие преступники оказывались в конце концов вполне порядочными людьми, во всяком случае их не удавалось ни в чём уличить, но на этот раз Калле был почти уверен.

«Столько подозрительных обстоятельств, что ошибки быть не может», – убеждал он себя, когда иной раз его одолевали сомнения.

Но Андерсу и Еве-Лотте никакого дела не было до борьбы с преступниками, и они изнывали от скуки. К счастью, когда однажды Андерс шёл вместе с Евой-Лоттой по Большой улице, Сикстен крикнул ему вслед: «Девчатник!» И это несмотря на то, что команды Сикстена и Андерса заключили перемирие! Видно, Сикстену от скуки тоже нечем было заняться, вот он и решил начать военные действия.

Андерс и Ева-Лотта остановились.

– Что ты сказал? – переспросил его Андерс.

– Девчатник, – повторил с вызовом Сикстен.

– Ах, так! А я надеялся, что мне показалось. Очень жаль, но придётся тебя поколотить несмотря на жару.