Грейс Лин - Звёздная Река

Луна уплывала всё дальше, а браслет всё не находился. Я пришла в отчаяние и уже не сдерживала всхлипов.

– Что с тобой? – раздался вдруг чей-то голос.

Это был мальчик – твой брат Цзимин. Он сидел на садовой стенке в серебристом свете луны и смотрел на меня так, словно я была диковинным зверьком. Я знала, что мне нельзя с ним разговаривать, потому что он из семьи Чао, но мне было всё равно. Горе моё было сильнее гордости и злости.

– Я потеряла брасле-е-ет! – прорыдала я.

– Ты не могла бы перестать реветь? – спросил он и указал на гостиницу, откуда доносился громкий плач. – Моя сестрёнка вопит часами, я вышел отдохнуть от этих криков – а тут ты…

– Я перестану реветь, когда найду браслет! – заявила я.

– Ладно, – сказал он, спрыгнул со стенки и присел рядом со мной. – Если это единственный способ добиться тишины…

И мы стали вдвоём ползать в траве, будто парочка ночных сверчков. Мы искали браслет молча, не перекинувшись и парой слов, но я была благодарна Цзимину за то, что он решил мне помочь. Мне всегда говорили, что этот мальчик и вся семья Чао – ужасные, дурные люди, но в этот миг, когда над нами сияла круглая луна, я думала: может, он не такой уж и плохой?

И когда он нашёл браслет – рядом с мирно спящим петухом, – я поняла, что Цзимин совсем, совсем не плохой.

– Этот? – спросил он, поднимая браслет повыше и делая из него круглую рамочку для луны.

Я подпрыгнула от счастья и обняла Цзимина, а потом расхохоталась – такой у него сделался удивлённый вид. И как только браслет оказался у меня в руках, я бросилась в дом, чтобы спрятать его в надёжное место, и даже не попрощалась с твоим братом! Но в этот миг мы оба уже знали, что отныне мы друзья.

– Я тогда была совсем малышкой, – с гордостью сказала Пэйи. – Вы подружились благодаря мне! Потому что я так громко плакала.

– Это верно, – улыбнулась Мэйлань. – И все эти годы нам приходилось скрывать нашу дружбу от родителей.

– Нам с тобой они бы тоже запретили дружить, если б знали, – сказала Пэйи.

– Наверное, – рассеянно бросила Мэйлань. Она поднесла браслет к глазам, словно хотела разглядеть сквозь него своё будущее, и тихонько повторила: – Без него я замуж не пойду.

– Пэйи! – донёсся из гостиницы голос хозяина Чао. Сегодняшняя перебранка с вдовой Янь, видимо, уже закончилась. – Ты где?

Девочки испуганно вскочили. Пэйи быстро вынула из волос гребень, Мэйлань опустила браслет обратно в кошелёк и спрятала в шкатулку. Пэйи, точно заяц, перепрыгнула в свой сад и бросилась к гостинице, не глянув ни на стенку, ни на Жэньди.

Жэньди уставился на стенку разинув рот. Она была пуста. Надпись, над которой он так усердно трудился, – ПЭЙИ – ГЛУПАЯ БАШКА – исчезла почти бесследно, не считая еле заметных дорожек слизи. Потому что улитки спокойно расползлись во все стороны.

Солнце наконец начало скатываться по небу, и вдова Янь уже жарила свой знаменитый «вонючий тофу». Жэньди всегда удивлялся, как такое может быть: пахнет отвратительно, а вкус, похоже, дивный. Но с «вонючим тофу» в том и фокус, что чем ужаснее его запах, тем он вкуснее. Тофу вдовы Янь служил этому ярчайшим доказательством: когда он жарился, казалось, что смрад гниющего на жаре мусора смешивается с вонью от переполненного ночного горшка. Ужаснее запаха Жэньди не знал – однако не раз видел, как Мэйлань над садовой стенкой украдкой протягивает Пэйи кусочек тофу и та его жадно, с наслаждением уминает.

Жэньди принёс чайные чашки и выстроил в ряд, нарочно пристукнув каждой чашкой по столу. От этих пристукиваний хозяин Чао морщился и жалобно вздыхал.

– Ох, голова моя, голова! – простонал он, прижимая ладонь ко лбу. – Дождусь я когда-нибудь в этом доме тишины и покоя?

Жэньди скорчил рожу. Уж кому-кому, а ему покой был куда нужнее, чем хозяину Чао. Целыми днями Жэньди терпел его мелочные придирки, а ночами не спал из-за рыданий неба. Он уже готов был поверить, что эти звуки слышны только ему и всё это происходит лишь у него в голове. Уж не сходит ли он с ума? Нет, лучше не думать об этом…

– Наверное, – сказала госпожа Чан, поворачиваясь к своему соседу по столу господину Шаню, – что для одного – шум и скрежет, то для другого – приятные, услаждающие слух звуки. Как в истории про петуха, который звал солнце, правда?

Господин Шань вздрогнул, вырванный на миг из своих раздумий. Жэньди нахмурился и закатил глаза. Раньше, днём, он наблюдал, как госпожа Чан впервые увидела старого господина Шаня, с его длинной белой бородой. Господин Шань тогда как раз входил в двери, тяжко опираясь на посох. Госпожа Чан шагнула ему навстречу, улыбнулась и взяла его руку в свои.

Господин Шань взглянул на неё словно сквозь туман. Потом покачал головой, сел за стол, где уже был накрыт его обед, и немедленно принялся жевать с отсутствующим видом. Но госпожа Чан, к удивлению Жэньди, в ответ на столь явное пренебрежение проявила поразительное благородство. Улыбка её, правда, угасла, однако на лице не отразилась обида. Напротив, взгляд её потеплел, она уселась рядом с господином Шанем и подлила ему чаю. И тогда, за обедом, и теперь, за ужином, она была так ласкова и предупредительна с этим стариком, как будто он был её любимым дедушкой. У Жэньди это никак не укладывалось в голове.

– Опять история? – оживилась Пэйи, принёсшая к столу чайник. – Вроде той, что вы утром рассказывали, про шесть солнц?

– Да, – ответила ей госпожа Чан, не поворачивая головы. – Неужто, – вновь ласково обратилась она к господину Шаню, – никто больше не помнит старинных историй?

Господин Шань уставился на неё своим рассеянным взглядом и сказал – явно невпопад:

– Я потерял книгу.

Жэньди подавил раздражённый вздох. Этот господин Шань день ото дня становится всё слабее умом.

– Я так хочу послушать! – сказала Пэйи.

Жэньди тоже был не прочь послушать историю – не так уж часто в Гостинице Ясного Неба выпадали развлечения. Он вдруг заметил, что госпожа Чан глядит прямо на него, и покраснел.

– А ты хочешь узнать эту историю? – спросила она.

– Почему бы и нет, – сказал Жэньди и постарался как можно равнодушнее пожать плечами.

После того как Ван И сбил с неба пять солнц, последнее, шестое солнце в страхе укатилось само. Укатилось и спряталось в высокую гору.

Люди больше не изнывали от жары и засухи, но на них свалилась другая беда. Луна, конечно, по-прежнему выходила на небо и светила, хотя и тускло, – но вот согреть землю она не могла. Деревья и все растения мёрзли и гибли. Люди сбивались в кучки и грелись друг о друга.