Евгений Морозов - Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Современная технология отказывается вести себя так, как задумывали ее творцы, и принимает на себя неожиданные функции и роли. Дэвид Ноубл, плодовитый историк современных технологий, отстаивает эту точку зрения в своей книге “Производительные силы” (1984): “Всякая технология ведет двойную жизнь. В первой она соответствует намерениям своих проектировщиков и интересам власти, во второй – противоречит им, действуя за спиной своих творцов, вызывая неожиданные последствия и порождая неожиданные возможности”. Даже Итиэль де Сола Пул (наивно полагающий, будто информация разрушит авторитаризм) предупреждал, что одной технологии недостаточно для достижения желаемых политических результатов: “Технология определяет ход битвы, но не ее результат”.

Понятно, что футурологи часто ошибаются. Джордж Уайз, историк, связанный с компанией “Дженерал электрик”, проверил, сбылись ли полторы тысячи предсказаний, сделанных в отношении техники в 1890–1940 годах инженерами, а также историками и другими учеными. Треть предсказаний сбылась, пусть отчасти. Остальные две трети оказались ошибочными или не допускают однозначного толкования.

С точки зрения политики, урок, который следует извлечь из истории техники и многочисленных попыток предсказать ее развитие, заключается в следующем: лишь немногие современные технологии достаточно устойчивы – в своем оформлении, применении и воздействии на публику – для того, чтобы сделать возможным безошибочное политическое планирование. Особенно это касается ранних стадий жизненного цикла технологии. Те, кто разрабатывал в 20-х годах политику “свободы радио”, были, вероятно, сильно удивлены ее последствиями, нередко негативными, проявившимися в 30-х годах. Нынешний интернет – довольно плохой помощник для человека, формирующего политику. В игре слишком много влиятельных игроков: от национальных государств до международных организаций наподобие Международной корпорации по распределению имен и номеров в интернете, от ООН до интернет-пользователей. Если иссякнет запас сетевых адресов, некоторые детали архитектуры интернета могут измениться. Злые силы вроде спамеров и киберпреступников постоянно что-то придумывают. Предсказывать будущее интернета гораздо труднее, чем будущее телевидения: Сеть – это технология, которой легко воспользоваться в самых разных целях.

Подобная непредсказуемость побуждает в высшей степени осторожно относиться к амбициозным и в то же время очень сомнительным политическим инициативам (наподобие защиты свободы интернета), требующим такой степени устойчивости и зрелости, которой у интернета просто нет, хотя сторонники этих инициатив и выступают с установками, каким именно должен быть интернет (будто они знают, как решить все проблемы). Однако непослушное орудие в руках самоуверенных людей – прямой путь к катастрофе. Гораздо продуктивнее принять тезис, что интернет очень нестабилен. И вместо того, чтобы пытаться выстроить политику с помощью инструмента, который настолько сложен и капризен, что не дается в руки, или решить потенциально неразрешимые глобальные проблемы, следует начать делать что-либо в меньшем масштабе, позволяющем контролировать, хотя бы отчасти, связи между инструментом и средой, в которой он действует.

Но такая осторожность может встретить поддержку лишь среди интеллектуалов. Несмотря на неизбежную неопределенность, сопровождающую технологии, политикам приходится принимать четкие решения. Поэтому предсказания о том, как техника должна себя вести, неизбежны – или нас ждет паралич. Лучшее, что могут сделать политики – это понять, почему столь многие столь часто ошибаются, а после попытаться разработать механизмы и процедуры, которые смогли бы устранить иллюзии из процесса принятия решений.

Главная проблема большинства предсказаний в отношении технологий заключается в том, что они основаны на том, каков мир сейчас, а не на том, каким он станет. Мир, однако, не стоит на месте: политика, экономика и культура постоянно изменяют среду, которой, как предполагалось, займется технология, причем желательно в соответствии с нашими предсказаниями. Политика, экономика и культура в корне меняют и сами технологии. Некоторые из них, например радио, становятся дешевыми и доступными для всех. Другие, вроде самолета, доступны немногим избранным. Более того, по мере развития новых технологий некоторые старые устаревают (например, факсимильные аппараты) или находят новое применение (телевизор как довесок к вашей Wii ).

Парадоксальным образом технологии, нацеленные на решение определенных задач, могут лишь усложнить их. Рут Шварц Кауэн, историк науки из Университета Пенсильвании, в книге “Больше работы для матери” показывает, что после 1870 года домохозяйки работали все больше и больше, хотя домашнее хозяйство становилось все более механизированнным. (Кауэн отмечает, что американская домохозяйка в 1950 году в одиночку делала то, для чего веком раньше требовалась помощь троих-четверых человек.) Кто мог предугадать, что развитие “устройств, сберегающих силы” приведет к увеличению бремени домашней работы для большинства женщин?

Подобным образом снабжение компьютерами работников отнюдь не привело к увеличению производительности труда последних (“Тетрис”, вероятно, был частью секретного советского плана по подрыву капиталистической экономики). Лауреат Нобелевской премии экономист Роберт Солоу заметил, что “наступление компьютерной эпохи заметно везде, кроме статистики производительности!” Проблема прогнозирования влияния технических новшеств на экономику и общество отчасти заключается в том, что вначале непонятен масштаб их использования. Первые автомобили считались техникой, которая может сделать улицы чище (речь о конском навозе). Выхлопы двигателя внутреннего сгорания, может, и пахли приятнее навоза. Однако если принять во внимание распространенность автомобилей в современном мире, следует признать, что механический транспорт решил одну проблему, но создал другую, более серьезную: загрязнение окружающей среды. Иными словами, будущее какой-либо технологии часто можно описать старой поговоркой: “Это экономика, глупый” [23].

Уильям Галстон, исследователь публичной политики из Брукингского института и бывший советник президента Клинтона, привел убедительный пример того, насколько мы недооцениваем роль экономических сил во влиянии техники на общество. Вообразите, будто в начале 50-х годов состоялась научная конференция, посвященная влиянию телевидения на общество. Делегаты почти наверняка пришли бы к мнению, что телевидение служит укреплению связей в сообществе и приумножению социального капитала. Телевизор в то время был вещью редкой и дорогой, поэтому соседи вынуждены были ходить друг к другу в гости. А теперь представьте себе научную конференцию о проблемах телевидения сегодня: ее участники скорее всего осудят всепроникающую “культуру спален”, когда наличие в доме множества телевизоров рушит не то что отношения между соседями, но даже внутрисемейные связи.