Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

Эльф без всяких ритуальных приготовлений потрясла кубик в горсти и бросила на стол. Кубик упал на стекло шестеркой вверх… скользнул к краю и свалился на пол.

– Бросай еще раз, – сказал Дин. – Второе правило. Ну, давай бросай.

– Я пока еще не глухая. – Эльф снова бросила кубик.

Выпало одно очко.

– Мы бросили жребий, – признается Эльф в ресторане на площади Севен-Дайалз. – На игральных костях.

– На игральных костях? – уточняет мама. – На костях?!

– Нам показалось, что так лучше, чем кто кого переорет.

Беа грызет стебель сельдерея.

– А ваш лейбл об этом знает?

– А им об этом знать ни к чему. Вдобавок Виктор – ну, тот, кто заключал с нами контракт, – сам хотел, чтобы первым синглом была «Темная комната». Наверное, сейчас он об этом жалеет, потому что результатов никаких.

– Но вы же не бездельничаете! – возмущенно восклицает мама. – Вы так много работаете!

– Да, мы выкладываемся по полной. – Эльф допивает выдохшееся шампанское. – Но пока нам похвастаться нечем.

– Неправда. – Имоджен раскрывает свежий номер журнала «Мелоди мейкер» и зачитывает рецензию: «Берем лучшее у Pink Floyd , плеснем немного Cream , приправим щепоткой Дасти Спрингфилд, хорошенько перемешаем, дадим настояться – и получится „Темная комната“, потрясающий дебютный сингл новой группы „Утопия-авеню“. Судя по всему, их ждет большое будущее».

– Ну, хорошая рецензия всегда лучше плохой. – Эльф большим пальцем приминает крошки на столе. – Но пока сингл не пойдет в эфир, мы просто четверка безымянных новичков.

– Да ладно, не бойся! – говорит Беа.

– Мне нравится работать в студии, особенно когда ребята не валяют дурака. Я обожаю выступать с концертами. Мы помогаем друг другу сочинять песни. Но все эти скользкие типы, с которыми приходится встречаться и которых нужно улещать, акулы и живоглоты, бесконечные разъезды, ощущения, что до тебя никому нет дела… все это очень утомляет. Да, мам, я помню, ты меня предупреждала.

– Я рада, что ты это все-таки признаешь.

– Я даже больше скажу: в отличие от Дина и Джаспера, мне очень повезло – у меня есть родители, которым не безразлична судьба их ребенка. Ой, я несу всякую чушь. Наверное, это шампанское виновато.

– А, раз уж ты все валишь на шампанское, то и я последую твоему примеру, – говорит Эльфина мама. – Когда ты сказала, что бросаешь университет ради карьеры фолк-исполнительницы, мы с отцом немного расстроились.

– О-о-о-очень мягко сказано, – протяжно выпевает Беа.

– Мы за тебя волновались. Боялись, что тебя обманут. Что ты…

– Что ты окажешься на мели и в интересном положении, – суфлерским шепотом подсказывает Беа.

– Спасибо, Беа. Но все наши страхи были напрасны. Одна из твоих песен включена в популярный американский альбом, который продается гигантскими тиражами. Ты записала два мини-альбома. На ваш концерт в Бейзингстоке придут шестьсот человек. Несмотря на все трудности, ты добилась того, чего хотела. Поэтому я – мы – и отец тоже, хотя он этого и не скажет, – мы за тебя очень рады.

– Вот видишь! – говорит Беа и поднимает бокал. – Все будет хорошо. – (Все четверо чокаются.) – За «Темную комнату».

Эльф запечатлевает воспоминание.

Кашлянув, Имоджен говорит:

– Кстати, об интересном положении…

Эльф, Беа и мама смотрят на нее.

В ошеломлении у всех невольно приоткрываются рты.

– Я хотела сказать вам за кофе, – признается Имоджен, – но и на меня шампанское подействовало…

«Я скоро стану тетей…» На Денмарк-стрит жарко, как в паровозной топке, и пахнет гудроном. В горячем влажном воздухе голуби не машут, а гребут крыльями. Эльф, одурманенная шампанским и подбодренная кофе, переходит Чаринг-Кросс-роуд. Двери книжного магазина «Фойлз» распахнуты, чтобы проветрить сумрачный зал. Эльф так и тянет побродить по лабиринтам стеллажей… «Но еще одна стопка нечитаных книг нужна мне, как грибковая инфекция…» Она идет сквозь длинную арку-туннель под пабом «Геркулесовы столпы» в конце Манетт-стрит. Скучающий рент-бой говорит: «Очаровательная шляпка, милочка!» Эльф благосклонно кивает. На Грик-стрит воняют засоренные водостоки. Короткие рукава. Короткие юбки. Две карибки оживленно болтают на своем наречии. У одной на руках грудной младенец. Девочка. Ребенок икает, срыгивает струйку молока на плечо маме.

«Я скоро стану тетей…» Эльф торопливо шагает по Бейтман-стрит, сворачивает за угол, где в газетном киоске продают зарубежную прессу. «Le Monde», «Die Welt», «Corriere della Sera», «De Volkskrant». Когда-то они с Брюсом мечтали о Париже. Брюс сейчас там… «А я здесь надрываюсь, как дура, впариваю никому не нужный сингл…» Над мусоркой жужжат мухи. Пробегает любопытная крыса. Из открытой двери музыкального магазина «Андромеда рекордз» доносится «White Rabbit» [55] «Белый кролик» (англ.) . группы Jefferson Airplane . Эльф борется с желанием зайти и посмотреть, сколько экземпляров «Темной комнаты»… потом все-таки сдается и заходит в магазин. На полке с новыми релизами – четырнадцать штук. А было шестнадцать. За два часа продали два экземпляра. Если такое происходит, к примеру, в пяти сотнях магазинов по всей стране, значит с одиннадцати утра продали тысячу штук. А за восьмичасовой рабочий день – четыре тысячи. «Умножить на шесть дней, вот тебе и двадцать четыре тысячи… Ага, размечталась…» В Сохо хотя бы знают «Утопия-авеню». А вот сколько экземпляров сингла продадут такие, как Питер Поуп? Расстроившись, Эльф выходит из магазина.

«Ну и пусть… Зато я скоро стану тетей…»

За окном кафе «Примо» парень кормит девушку мороженым с длинной ложечки, над высокой креманкой сандея «Никербокер глори». Она начисто вылизывает ложечку. Он невзрачный. Она великолепна, как волчица. «Жаль, что я – не он». Эльф отгоняет непрошеную мысль и пересекает Дин-стрит, сворачивает на Миард-стрит. Улица превращается в сумрачный переулок; какая-то шлюха, просунув палец за брючный ремень клиента, тянет его к себе, в неприметную дверь. Из переулка Эльф попадает на солнечную сторону Уордур-стрит. На лотках зеленщика рубиново сияет черешня. Эльф становится в очередь. Неподалеку телефонная будка с выбитым стеклом. Женщина истошно орет в трубку: «Какое непорочное зачатие, Гэри?! Ты и есть отец! Ты же ОБЕЩАЛ! Гэри? ГЭРИ!!!» Крик обрывается. «Традиционный сюжет фолк-песни», – думает Эльф. Женщина выбегает из телефонной будки. Потеки туши на щеках. Женщина беременна. Она рыдает, скрывается в толпе уличного рынка. Телефонная трубка болтается на шнуре, как висельник.

«Я скоро стану тетей…» Эльф просит четверть фунта черешни. Зеленщик взвешивает фрукты, вручает ей коричневый бумажный пакет, кладет в карман монеты:

– А ты сегодня какая-то бледненькая, деточка. Видать, прожигаешь жизнь почем зря. Смотри только дотла не прожги.