Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– Прозвучало феерическое поп-великолепие «Темной комнаты», новой композиции британской группы «Утопия-авеню». Суперактуальные, в духе времени, и мы прочим их в топ чартов этой недели, совместно с нашим спонсором, «Рокет-кола», топовым напитком для топовых тусовок, и, если вас не продрал мороз по коже, срочно обращайтесь к врачу – кто знает, может, вы уже покойник. А перед этим The Beach Boys исполнили для вас «Don’t Talk (Put Your Head on My Shoulder)». Теперь, прежде чем мы перейдем к выпуску новостей…

Энгус выключает радио.

– Вы выступите на «Вершине популярности».

– Ага, если за мной пришлют лимузин, – говорит Эльф.

Энгус без улыбки смотрит на нее.

– Шучу, – добавляет Эльф.

– А я не шучу, – говорит Энгус. – Это слава.

«Даже и не мечтай», – мысленно предупреждает себя Эльф.

Дин хватает трубку:

– Нас только что крутил Бэт Сегундо!

– Ага! А Джаспер слышал?

– Не знаю. Он ушел. А Грифф еще не пришел. Слушай, как мне назвать своего первенца – Бэт или Сегундо?

– Дин Бэт Синяя Борода Сегундо Мосс.

– Эльф, началось! Я вот прям чувствую…

– И я тоже!

Дин хохочет:

– О господи… я… Радио! Мы! The Beach Boys!

– Я позвоню в «Лунный кит».

– Давай.

Бетани берет трубку:

– Агентство «Лунный кит», добрый день!

– Бетани, Бэт Сегундо запустил «Темную комнату»!

– Ты слышала?! – восторженно спрашивает Бетани.

– Слышала! – смеясь, отвечает Эльф.

– Соединяю с Левоном.

Левон доволен, но говорит учтиво и по-канадски сдержанно:

– Поздравляю. Это начало начала. Вы стартовали.

– А ты знал?

– Как ни странно, нет. Хотя с утра звонил Виктор Френч, сказал, что Джон Пил включил «Темную комнату» в завтрашний выпуск своей программы «Душистый сад». Значит, Бэт его опередил. В общем, «Утопия-авеню» попадет в эфир дважды, но и одного раза достаточно, чтобы запустить цепную реакцию. Министерство внутренних дел…

Энгус стоит в дверях, прощально машет рукой. Эльф посылает ему воздушный поцелуй. Энгус делает вид, что поражен в самое сердце, и, притворно пошатываясь, уходит.

– …вот-вот объявит пиратские радиостанции вне закона, так что больше не будет ни «Радио Лондон», ни «Радио Синяя Борода». Но мне по секрету сообщили, что Би-би-си ведет переговоры с Джоном Пилом и Бэтом Сегундо. Им предлагают работу на «Радио-Один». Я знаком с обоими, так что хорошо бы на следующей неделе с ними отобедать. У тебя найдется время?

– Еще бы!

– Отлично, тогда я все организую. И… ох, прости, Бетани говорит, что «Илекс» на второй линии.

– Ну, тогда все.

– Увидимся у де Зута.

Из кухонного окна Эльф смотрит, как Энгус выходит из дома на Ливония-стрит и, не оглядываясь, сворачивает на Беруик-стрит. Эльф идет в ванную и спрашивает свое отражение, не приснилась ли ей «Утопия-авеню» по радио.

– Нет, не приснилась, – отвечает отражение.

– А ты не изменишься, если я прославлюсь?

– Поцелуй меня, – говорит отражение.

Эльф целует его в губы.

«Джаспер прав… Зеркала – странная штука».

Отражение смеется. Эльф идет в спальню заправить постель, но Энгус сам это сделал. Эльф возвращается на кухню, наливает стакан молока и слышит, как в двери поворачивается ключ. Энгус что-то забыл. Пальто, наверное…

– Привет, Вомбатик!

Пол кренится, как палуба в шторм.

– Эй, у тебя молоко пролилось! – говорит Брюс.

«И правда пролилось…»

Эльф ставит бутылку на стол.

– Ну, попробуем еще раз. Привет, Вомбатик! – говорит Брюс.

Все очень и очень тихо.

– Как… откуда…

– Ночным паромом. – Он сбрасывает рюкзак под вешалку. – С самого Кале во рту ни крошки. За бутерброд с ветчиной и сыром я сделаю все что угодно. А у тебя как дела? – Он откидывает со лба густые золотистые волосы. Загорелый, выглядит старше. – Боже мой, как я по тебе соскучился.

Эльф пятится, натыкается на кухонный шкафчик:

– Погоди… я…

Брюс недоуменно смотрит на нее, потом что-то соображает:

– Я же посылал тебе открытку. Ты не получила?

– Нет.

– Скажи спасибо Королевской почте. А может, это французский facteur [58] Почтальон (фр.) . виноват. – Брюс подходит к раковине, ополаскивает лицо, наливает в кружку воды, пьет. Окидывает Эльф взглядом. – Новая прическа? Кстати, а ты сбросила пару фунтов. – Он ложится на диван, потягивается, демонстрируя мускулистый живот. – Если нет ветчины, то можно просто сыр с пикулями.

Эльф чувствует себя актрисой, попавшей в незнакомую пьесу.

– Ты что, забыл? Ты меня бросил и уехал в Париж.

Брюс морщится:

– Бросил? Мы же творческие люди! Нам был нужен воздух. Простор…

– Ну уж нет, – заявляет она, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче. – Ты меня бросил. Ты разбил мне сердце. Так что не смей делать вид, будто последних шести месяцев не было.

Он шутливо корчит покаянную рожицу, будто говоря: «Я что, наказан?»

– Я не шучу.

Покаянное выражение исчезает.

– Я думал, ты обрадуешься. Приехал на Чаринг-Кросс – и прямиком к тебе. Я…

– Может, Ванесса обрадуется. А у меня совсем другие чувства.

Брюс изображает на лице глубокую задумчивость, якобы припоминая имя:

– Кто? А, эта… Да ладно, Вомбатик, тебе не идет ревность.

«Значит, она его бросила».

– Тогда иди к Какбишу.

– Какбиш в Греции. Ну и потом, люди меняются…

– А может, я тоже изменилась.

Брюс делает вид, что не слышит.

– Кстати, про «Утопия-авеню» классная рецензия в «Мелоди мейкер». Видела? Я угощусь? – Он берет сигарету из пачки «Кэмел» на журнальном столике, закуривает.

Эльф хочется вырвать у него сигарету.

– Да уж, это не выступление в ислингтонском фолк-клубе. Рад за тебя.

Эльф почему-то совсем не хочется рассказывать ему про «Темную комнату» и Бэта Сегундо.

– Слушай, у нас сегодня концерт…

– Класс. Я поеду с вами, буду охранять твою сумочку. Могу сыграть, если вам нужен гитарист. А где концерт?

– В Бейзингстоке, только…

– Это какое-то мифическое захолустье?

Эльф вздыхает. «Надо сказать».

– Брюс, ты меня бросил. Между нами все кончено. Кончено, понимаешь? Верни мне ключи.

Брюс изгибает бровь, как учитель, ждущий правдивого ответа.

– А, значит, у тебя уже кто-то есть?

– Верни ключи. Пожалуйста.

Эльф ненавидит себя за это «пожалуйста».

Самоуверенность понемногу покидает Брюса. Взрыкивает и умолкает холодильник.

– Что ж, что можно одному, сойдет и для другого. – Он кладет ключ на подлокотник дивана. – Извини. За февраль. За все. Чем больше я виноват, тем больше хорохорюсь. У меня нет волшебной палочки, чтобы все исправить… – У него дрожит голос. – Чтобы вернуть дуэт «Флетчер и Холлоуэй».

У Эльф перехватывает горло.

– Верно.

– Но самое страшное – думать, что ты меня ненавидишь. В общем, прежде чем я пойду бросаться с моста Ватерлоо… – Он делает отважное лицо. – Может… давай простимся, как друзья.