Дидье Ковеларт - Томас Дримм. Конец света наступит в четверг

– Вот доказательство того, что он действует, – говорю я, показывая свой плоский живот. – Но это ничего не стоит, поэтому вы о нем и не рассказываете. А вместо этого дерете деньги за лечение, которое убивает пациентов!

– Доля успешных случаев составляет девяносто три процента! – рявкает он.

– Семь процентов умирают толстыми. А остальные умирают после того, как похудеют.

– Ты просто чудовище! – вопит он.

В страхе, который я у него вызываю, есть что-то похожее на уважение, поэтому я не обижаюсь. И, приосанившись, расправляю плечи.

– Точно, настоящий монстр. И в твоих интересах об этом не забывать, шарлатан. Зови сюда мою мать!

Постучав по переговорному устройству и не спуская с меня глаз, он командует секретарше:

– Попросите госпожу Дримм!

Спустя двадцать секунд входит моя мать. Она страшно любезна, но обеспокоена. При взгляде на меня ее улыбка застывает. Я задираю свитер – пусть убедится, что это не галлюцинация.

– Но доктор, – бормочет она, – это же настоящее чудо…

– Да, просто гениально, – говорю я без ложной скромности. Между тем загорелый доктор сидит за своим стеклянным столом в совершенно разобранном состоянии. – К тому же, поскольку лечение новое, оно бесплатное. Но я должен находиться под личным контролем врача, иначе снова наберу вес, и в два раза быстрее. Он тебе всё объяснит.

Потеряв дар речи от изумления, мать садится, повинуясь грубому жесту доктора. Вынужденный меня слушаться, он начинает обрисовывать ей ситуацию. И делает это великолепно: ничего не упускает и так убедителен, что его слова вызывают полное доверие. Я в восторге. Мой медведь – настоящий мастер шантажа, а шантаж – всё-таки самая практичная вещь в мире.

Правда, с недавних пор профессор Пиктон стал очень молчаливым. Я вспоминаю, как он сказал мне сегодня утром: «Ты прогрессируешь, Томас. Твоя голова работает всё лучше… Скоро я стану тебе не нужен». Эхо этих слов наполняет меня гордостью, которая сменяется ностальгией. Мне вдруг становится нехорошо при мысли о том, чем я сейчас занимаюсь, – я не узнаю себя. Взросление произошло так же стремительно, как и потеря веса. Вот только душа за ним не поспевает. Мне ужасно хочется снова стать ребенком, чья роль предельно проста: слушать рассказы отца об исчезнувших цивилизациях… Религиозные войны, политические дебаты, социальные конфликты, права человека… Все эти волшебные сказки, которые так плохо заканчивались, зато вносили в жизнь бурление, дарили надежды и мечты, а не скучный покой, который превращает нас в бесчувственных чурбанов.

Я спохватываюсь и беру себя в руки. Пока доктор Макрози пишет рекомендации согласно полученным указаниям, я наблюдаю за реакцией матери. Для нее тоже всё происходит слишком быстро. Муж в тюрьме, сын за час стал нормальным подростком – больше нет жертв под рукой, нет виноватых, которых можно ругать, чтобы забыть собственные несчастья. Выражение ее лица меняется: от недоверчивой улыбки – ко вполне объяснимой тревоге. Пережить чудо так же трудно, как пережить драму. С ласковой улыбкой я беру мать за руку. Теперь я – опора семьи. От моего теплого взгляда у нее на глаза наворачиваются слезы.

– Еще что-нибудь? – холодно спрашивает диетолог, складывая рецепт в конверт.

Я неспешно киваю, чувствуя себя заправским садистом. Тем хуже для пациентов, которые толпятся в приемной: я решил тянуть консультацию до приезда Бренды. Не обращая внимания на выразительное покашливание матери, я требую выписать предписание на продукты, которые выбираю сам, потом сертификат, дающий право Бренде Логан в целях наблюдения за моим здоровьем возить меня всюду по своему усмотрению и бесплатно пользоваться проездным на такси доктора Макрози.

– Что еще? – говорит он безжизненным голосом.

Моя мать, потрясенная такой самоотверженностью по отношению к пациентам, не может опомниться. Изнемогая от восторга, она объявляет диетолога благодетелем человечества. Я посмеиваюсь. Я так его запугал, что, попроси я дом и личный самолет, он их безропотно впишет в рецепт.

– Это еще не всё, – говорю я матери, – он дарит тебе бесплатную консультацию и омолаживающий курс Омеги‐5.

Я указываю на стену, где висит рекламный плакат.

– Но… неужели бесплатно?

– У него это всегда бесплатно. Для новых клиентов.

Диетолог встает и с каменным лицом указывает моей матери на боковую дверь. Она благодарит его и спешит пройти в процедурный кабинет. Макрози испепеляет меня взглядом, прежде чем последовать за ней.

– Ну как, неплохо я всё устроил? – говорю я медведю, который тихо лежит у меня на коленях внутри скатанной куртки, как сосиска в хот-доге.

– Очень рад, что ты так собой доволен, – говорит он сквозь зубы. – Пока ты занимался грабежом, я размышлял. В то, что Борис умер от травм, я не верю. Его убили, потому что он собирался нам помочь.

– Как?! Но кто?

– Те, кто арестовал твоего отца. Те, кто хотят получить обратно мой чип, чтобы я не мог им помешать.

– «Нокс-Ноктис»?

Он выглядывает из куртки.

– Теперь ты тоже читаешь мои мысли?

– Нет, просто вы вчера об этом говорили.

– Я боюсь одного: они используют дух Бориса против нас. Вот для чего они оставили ему чип. Но в этом есть и преимущество…

Он замолкает и тревожно поводит носом.

– Преимущество?

– Борис приведет нас к ним в обмен на свою дочь.

– Вы уверены?

– Я уверен только в одном: у нас очень мало времени. Осталось всего двадцать четыре часа, чтобы спасти твоего отца и разрушить Аннигиляционный экран.

– Почему только двадцать четыре часа?

– Потому что метеосводка не дает больше.

Я прошу объяснить.

– Разве ты не слышал прогноз погоды, когда ехал с матерью в машине? Шторм завтра утихнет, и поиски по всему Лудиленду возобновятся. Найдут мое тело, извлекут чип… Я умру окончательно, и ты останешься один.

Мое сердце сжимается, рука сама опускается на голову медведя и гладит его.

– Приятно, – бормочет он неожиданно кротким голосом.

Мои пальцы замирают. Впервые я чувствую, что он размяк.

– Я уже свыкся с этой чертовой плюшевой игрушкой, – говорит он еле слышно. – Не надо… Я больше не хочу умирать, Томас. Не хочу покидать это уютное место… Однако я должен следовать Закону эволюции…

Я снова глажу его по голове. Он раздраженно отталкивает мою руку и принимает независимый вид.

– Нельзя всё пускать на самотек! Как только Бренда приедет, отправляйся с ней в банк!

– В какой банк?

– Инвестиционный интернет-банк Объединенных Штатов, площадь Леонарда Пиктона. Нечего смеяться! Это отделение на другом конце города выбрала моя жена. Называть шоферу такси мое имя в качестве адреса – это последнее удовольствие, которое у нее осталось.