Дидье Ковеларт - Томас Дримм. Конец света наступит в четверг

– С тобой всё в порядке? – спрашивает Бренда, видя, что я растираю лодыжку.

Я киваю, боль постепенно проходит.

– А как ты, Бренда?

– Бывало и хуже.

Водитель складывает газету, снимает наушники, из которых доносится вышедший из моды технорэп, и спрашивает, куда мы едем теперь. Бренда называет свой адрес. Потом, искоса глянув на меня, произносит:

– Не знаю, храбрый ты или заторможенный, но удар держишь хорошо.

Мне хочется ответить что-нибудь мужественное, но она продолжает:

– Им был нужен браслет или медведь?

От ее вопроса меня бросает в дрожь. Неужели эти типы были из тайной полиции?!

– Я не успел сосредоточиться на их мыслях, только на их шнурках, – отвечает Пиктон. – Это могли быть и простые налетчики, которые подкараулили нас у выхода из банка. Но если у тебя есть сомнения и ты хочешь обменять меня на своего отца, в твоих интересах сделать это как можно быстрее.

– У меня странное чувство, – говорит Бренда.

У меня тоже. Я всё больше ощущаю, что Пиктон хитрит. Во всяком случае, у него есть какая-то задняя мысль. Его желание броситься прямо в волчье логово похоже на одержимость, и я спрашиваю себя: действительно ли это проявление альтруизма по отношению к моему отцу?

– Именно так! – настаивает медведь, прочитав мои мысли.

И добавляет, что, если у меня есть план лучше, он примет и его.

– Кажется, есть.

– Что есть? – переспрашивает Бренда.

Я молчу. Медведь тоже замолкает, чтобы изучить идею прямо у меня в голове.

– Это может сработать, – соглашается он.

Мы поднимаемся к Бренде, вынимаем ее кенгуру из морозилки и разогреваем в микроволновке. Потом я приступаю к допросу. Безрезультатно. То ли Борис Вигор не хочет говорить, то ли не может. Или у него случился тепловой удар.

– Наоборот, – возражает Пиктон. – В микроволновке клетки меняют полярность сто миллиардов раз в секунду: это должно было подстегнуть обменные процессы между фотонами его сознания и молекулами кенгуру. Нет, проблема в другом.

Пока Бренда варит себе кофе, профессор продолжает размышлять вслух:

– После смерти этот недоумок невольно оказался здесь, потому что твоя соседка рисовала его дочь. Вигор материализовался в игрушке, как я. Он и при жизни только и умел, что воровать у меня идеи. Но результат получился плачевным: он может выговорить только одно слово и не способен двигаться. Значит, ему нужно вселиться во что-то, имеющее с ним более тесную связь.

– Но какое отношение вы имели к моему медведю? Почему у вас так хорошо с ним сладилось?

– Потому что он уже опустел. Эта старая игрушка просто собирала пыль. Ты больше ничего к нему не испытывал, он был свободен. А кенгуру весь пропитан привязанностью Бренды, ее чувством обделенности и одиночества, детскими мечтами. Этот Волшебный принц, заключенный в махровом мешке, слишком нагружен эмоционально, он неподходящее место для негативных вибраций Вигора. Министра надо переселить.

– Куда?

– В твою куклу, изображающую Бориса Вигора. В этот кошмар из латекса, с которым никто никогда не устанавливал эмоциональной связи. Ему будет легче наладить контакт между своими переживаниями и телесным образом.

– И как его переселить?

– Потом объясню.

Я предлагаю Бренде пойти ко мне, но она отказывается. Ей не по себе. Может, из-за того, что мы терзаем друга ее детства, запихивая то в морозилку, то в микроволновку… Она ворчит:

– Еще утро не кончилось, а я уже выдохлась. Старею.

Бренда глотает горсть таблеток и косо смотрит на меня.

– Пора мне перестать психовать из-за твоих приключений, Томас. Честно говоря, ты просто всё выдумал. А я поверила, и в результате у меня начались глюки. Бесит, что со мной вообще не считаются!

Я тяжело вздыхаю. Как это утомительно – всё время возвращаться к пройденному. Бодрящий эффект виски закончился, теперь дают о себе знать неприятные последствия. А может, это реакция на нападение? Вдруг оно разбудило в ней какие-то жуткие воспоминания?

Не скрывая разочарования, я говорю:

– Прости, Бренда. Буду выпутываться сам. Одолжишь мне кенгуру? Я освобожу его от всего постороннего, принесу обратно и оставлю на коврике перед дверью. Счастливо!

Она смотрит, как я укладываю Вигора и Пиктона в хозяйственную сумку между бумагами. Ее взгляд падает на футляр с бриллиантовым браслетом. Наши глаза встречаются. С безразличным видом я вынимаю шкатулку и кладу на край раковины со словами:

– Компенсация за беспокойство.

А потом выхожу из квартиры и закрываю за собой дверь.

Вставляя ключ в замочную скважину, я слышу шаги за спиной. Даже не оборачиваясь, я знаю, кто это. Футляр с бриллиантовым браслетом шлепается в хозяйственную сумку между медведем и кенгуру. И рука Бренды тяжело опускается на мое плечо. С обреченным видом она бормочет сквозь зубы:

– Ты у меня уже в печенках сидишь!

Ничего более лестного я в жизни не слышал.

– Знаешь, почему я помогаю тебе, Томас? Потому что в моей жизни нет никого и ничего интересного, вот и всё. Так что не воображай о себе слишком много.

Я киваю. И говорю, что если бы мог обратиться к кому-нибудь еще, то ни о чем бы ее не просил.

Потом открываю дверь и предупреждаю:

– Сними обувь, иначе мать закатит скандал.

Она скидывает кроссовки, интересуется, можно ли остаться в носках или необходимо надеть мусорные пакеты. Я воспринимаю ее ехидство как знак, что мы стали сообщниками. Бренда усаживается на диван, где спал отец. На подушке еще осталась вмятина от его головы. Тоска сжимает мне сердце. И я поскорее выхожу из гостиной.

Ступеньки, по которым я поднимаюсь наверх, нещадно скрипят, и можно всхлипывать, не опасаясь быть услышанным. У себя в комнате я хватаю кукольного Бориса Вигора, сидящего на полке, и как можно быстрее спускаюсь к Бренде.

И вот я уже удрученно смотрю на четырех персонажей, сидящих рядком на папином диване. Женщина моей мечты, которая сначала напивается, а потом глотает таблетки от похмелья. Медведь моего детства, оккупированный скандалистом-ученым. Махровый кенгуру с застрявшим в нем покойником-министром. И латексный супермен с бодрой улыбкой… Огромная усталость наваливается на меня, хочется на всё махнуть рукой.

– Только вот не надо сейчас переживать кризис переходного возраста, – ворчит Пиктон. – Потом у тебя будет на это куча времени. Давай, за работу.

– А как это делается?

– Так же, как вчера, когда ты мобилизовал свои белки´ и атаковал жир. Никакой разницы. Доверься интуиции. Вообрази, что это ты сам, и постарайся представить картинку.

Я тяжело вздыхаю и стараюсь настроиться на кенгуру Бренды, мысленно войти в нутро махровой сумки. Собираю воедино все свои воспоминания о Борисе. Представляю, как они вихрем кружатся в молекулах Брендона, словно снежинки в стеклянном шаре. А потом делаю усилие, чтобы эти образы слепились в один. И наконец крепко зажмуриваю глаза – будто смыкаю челюсти экскаватора. И, мысленно вырвав шарик из кенгуру, вкладываю его внутрь фигурки из латекса. Расслабив веки, я приказываю воспоминаниям, заключенным в шарике, вновь рассыпаться и перемешаться с молекулами резины.