Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 3

– Чего ты боишься?

– Боюсь уснуть. Вдруг умру и не проснусь.

– «Умереть, уснуть. – Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность: какие сны приснятся в смертном сне…» [37] Цитата из знаменитого монолога Гамлета в переводе М. Лозинского.

– Что?

– Это Шекспир. Хочешь какао?

Еще с лестницы они услышали на кухне голоса. Спасибо, хоть не ром там распивали.

– Всем по несквику? – предложил Спаситель.

– Ты мою кружку взял, – сказал Лазарь, усаживаясь рядом со своим обожаемым Габеном.

– Она мне нравится – с рожицей.

Спаситель тоже сел и, вдыхая аромат горячего какао, остро почувствовал то, что уже давным-давно ощущала Луиза: у них тут чисто мужской дом.

– Не хватает только Поля, – будто услышав его мысль, добавил Лазарь.

Спаситель опять заметил, как торчат из рукавов пижамы голые руки сына.

– Быстро же ты растешь. Одежки за тобой не поспевают, – сказал он.

А про себя подумал: «Я и сам не поспеваю. Только что был у меня маленький мальчик – и вдруг уже почти подросток».

Во вторник утром Спаситель задумал провести эксперимент – совместную консультацию Вьенера и Самюэля. Пианист прибыл вовремя, на такси. Он сел или, скорее, рухнул на кушетку и тут же начал бурно страдать:

– Мне нужна музыка! Я хочу играть на рояле. Хочу выступать.

– Три хорошие новости сразу.

– Не считая того, что ничему не бывать. – Вьенер поднял забинтованную руку.

– А вы ходили в больнице к физиотерапевту?

– Завтра пойду, – ответил Вьенер и снова давай стенать: – Я отменил все концерты до 25 декабря. Я почти разорен. Может, вы готовы меня содержать?

– Все, кто берется вас содержать, рано или поздно вас используют.

Вьенер нервно заморгал:

– Что-то Самюэль запаздывает.

Спаситель посмотрел на стенные часы – ровно десять. Самюэль опаздывал на пятнадцать минут.

– Наверно, мать ему опять закатила сцену, – предположил Вьенер и поерзал на кушетке, стараясь подняться.

– Вы за него беспокоитесь?

– Да нет, с чего бы? – фыркнул Вьенер и замигал еще чаще.

Повисло молчание, Спаситель не спешил его прерывать.

– Его мать не сделает с ним то, что делала со мной моя. Это точно.

Спаситель прикусил изнутри щеку, как делал всегда, чтобы не сказать лишнего. Но он был страшно рад – Вьенер впервые проявил заботу о ком-то, кроме себя самого. И тут в дверь постучали. Вьенер моментально приосанился – похоже, хотел произвести наилучшее впечатление.

Вошел Самюэль, запыхавшийся, растерзанный: куртка нараспашку, один шнурок развязан, рюкзак на спине расстегнут.

– Я старался как мог, – сказал он.

– Ничего-ничего, – успокоил его Спаситель. – Сядь, отдышись. Знакомить вас не надо.

Он указал Самюэлю на отца. Вьенер и сын кивнули и бегло улыбнулись друг другу. Возможно, Вьенеру хотелось сжать сына в объятиях, а Самюэлю – воскликнуть: «Папа!» Но по ним это не было заметно.

– Так мы похожи, по-вашему? – с сомнением проговорил Вьенер.

Самюэль дернулся – он получил еще одну пощечину, не хуже той, что влепила ему мать.

– Почему вы спрашиваете? – отозвался Спаситель.

– Потому что он сомневается в своем отцовстве, – ответил за Вьенера Самюэль. – Я для него недостаточно хорош.

Вьенер искренне удивился:

– Я что-то не то ляпнул? Я лучше разбираюсь в музыке, чем в людях.

– Наверно, не сильно стараешься, – буркнул Самюэль.

Вьенер растерянно взглянул на психолога.

– Вашему сыну не нравится, как вы его встретили, – растолковал ему Спаситель.

Вьенер судорожно замигал и вздохнул с виноватым видом:

– Я хотел сказать что-нибудь приятное. А получилось наоборот.

Самюэль мгновенно оттаял. Папа… папа… Но нужные слова застряли у него в горле.

– Я не хотел тебя обидеть, – выдавил он. – Просто я не в себе. Узнал, что в «Батаклане» погиб наш учитель.

Спаситель делал ему отчаянные знаки: молчи! Заметив их, Самюэль удивился:

– В чем дело? Нельзя говорить про «Батаклан»?

Спаситель был уверен, что Вьенеру неизвестно о теракте, однако он ошибался.

– О чем тут говорить? – уронил музыкант. – Eagles of Death Metal – не мой жанр.

Спаситель в замешательстве провел рукой по лбу. Может, он притворяется?

– Говорил я тебе, не все так скоро, – сказал он Самюэлю.

Не так скоро наладится связь между мозгом и сердцем.

Пропущенный звонок Алисы Спаситель заметил только вечером.

– Ты мне звонила?

– Да, хотела рассказать: Элла пришла на латынь и, когда увидела мою голову, вовсе не подумала, что я над ней издеваюсь.

В голосе Алисы звучало торжество. Но предостережение Спасителя не пропало даром. Прежде чем войти в класс, она поговорила с Эллой.

– Я ей сказала, что мне нравится ее стиль, просто супер, что каждый волен одеваться как хочет и только дураки одеваются как все.

– Наверно, ей было приятно.

– Да, она была ужасно рада и ужасно удивилась. Вообще она классная, я раньше не знала. Мы вместе шли домой. Оказывается, ты ее терапевт!

– Я не имею права говорить о своих пациентах.

– Она тебя обожает. Кажется, психотерапия – вещь что надо!

– Ну ты и молодец! Я не думал, что все так здорово получится. Надеюсь, мама тоже скоро привыкнет к твоему суперстилю.

Алиса прыснула. Нет, мама не в восторге, папа тем более.

– Кажется, они оба считают, что это я тебя подначил, – сказал Спаситель. – Луиза рассердилась…

– На тебя? Да нет, это вовсе не из-за стрижки, – возразила Алиса. – Постой. Я закрою дверь… На всякий случай.

– На всякий случай? – удивленно переспросил Спаситель.

– Чтобы она не услышала. – Для верности Алиса понизила голос. – Она психует, потому что у тебя вечно торчат Жово и Габен и у нее не получится завести какую-то там не пойми какую семью.

– Не пойми какую?

– Восстановленную, – шепнула Алиса в телефон.

– Это она тебе сказала?

– Нет, мама никогда ничего не скажет. Я сама догадалась.

– Так-так-так…

– Знаешь, я тебя понимаю. Совсем не обязательно все время быть вместе, все двадцать четыре часа в сутки. Прекрасно можно любить друг друга и жить отдельно. Но это мы так думаем, новое поколение. А у мамы взгляды… более традиционные. И потом, она не уверена в себе, понимаешь? Думает, ты не хочешь с ней жить, потому что не очень ее любишь.

Спаситель слушал как зачарованный. Эта девочка не уступала какой-нибудь колумнистке из журнала «Популярная психология» или дипломированному семейному психологу.

– Я очень люблю твою маму, Алиса.

– Я-то знаю. А вот она – нет. Ее мечта, точно тебе говорю, – чтоб ты ей сделал предложение, кольцо подарил и все такое. Как в кино.

– Так-так-так… И мы бы зажили все вместе на улице Мюрлен?

Алиса снова прыснула. Это была мечта ее матери, но совсем не ее.