Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 3

Лазарь прочитал неодобрение в глазах отца и шаг за шагом сдавал позиции.

– Потом поговорим, – сказал Спаситель и бросил косой взгляд на Жово. – Пока у нас есть дела поважнее, например купить тебе новую пижаму.

Мадам Пупар, решив принять снотворное попозже, сидела в кресле и ждала Спасителя, одетая и даже накрашенная. С румянами она перестаралась – казалось, что у нее жар.

– Прекрасно выглядите, – чувствуя фальшь в своем голосе, похвалил ее Спаситель.

– Мне очень жаль, – сказала мадам Пупар.

– Жаль?

– Что я сорвалась.

– Но почему вы это сделали?

– Ради Габена, клянусь вам, ради Габена.

Она не хотела быть обузой для сына.

– Когда кто-то кончает с собой, его смерть становится для близких самым тяжким на свете грузом. Поверьте мне, Эмилия, я сам несу такой груз.

– Вы?

Спаситель сказал это, желая предупредить рецидив у мадам Пупар, но неожиданно понял, что сказал правду. Да, он живет с тяжким бременем на плечах, с мертвым грузом. Он до сих пор его не сбросил. Возможно, самоубийство жены мешает ему начать новую жизнь. Он боится новой ответственности или чувствует себя виноватым? Или и то и другое?

– Теперь я ищу другой способ поменьше обременять Габена.

– Какой же?

– Сестра зовет меня к себе в Аркашон. Море, воздух… Она работала медсестрой, так что сможет следить за лечением. Там я смогу прийти в себя.

Мадам Пупар хочет забрать с собой Габена? Лазарь будет в отчаянии.

– Вы так много сделали для моего сына. Когда он говорит о вас…

У мадам Пупар перехватило горло от волнения. Пока она молчала, у Спасителя родилась надежда – нечаянная, невозможная…

– Я Габена люблю, вы ведь знаете, правда? – Мадам Пупар хотела подтверждения.

– Так любите, что ради него готовы умереть.

– Но вы для него… Поверьте, Спаситель, я не эгоистка, я не хочу избавиться от сына…

– Я знаю, знаю, как вам сейчас тяжело.

– Я поручаю его вам, Спаситель. На время, пока я не выздоровею. Вы согласны?

Дома Спаситель буквально взлетел на чердак. Его переполняла радость.

– Габен, я на минутку – надо поговорить.

Он рассказал Габену о беседе с его матерью, но тот отозвался так вяло, что психолог приглушил свой восторг.

– Ты расстроен? – спросил он, не очень понимая, что расстроен он сам – безразличием Габена.

– Расстроен – чем?

– Тем, что не поедешь с мамой в Аркашон?

Взгляд Габена затуманился.

– У меня в голове все перемешалось. Мама хотела покончить с собой… Жиль погиб… А я… разве я имею право… Понимаешь, что я хочу сказать?

– Понимаю. Глядя на тебя, я вспоминаю «Синий лотос», который родители подарили мне в детстве.

– Какой синий лотос? – не понял Габен.

– Это такая книжка – о приключениях Тинтина в Китае. Меня поразила последняя картинка. Юный Чан, прижав руки к груди, говорит: «У меня в сердце пестрая радуга. Я плачу, потому что расстаюсь с Тинтином, и смеюсь, потому что нашел папу и маму».

Габен завороженно слушал. Его печаль понемногу начала таять. Он ждал продолжения и, не дождавшись, сказал:

– Ты вечно говоришь загадками.

Оба надолго замолчали, пока томительную тишину не нарушил Спасён – удачно названный хомячок, – он расшустрился в своей клетке.

– У меня в сердце пестрая радуга, – проговорил наконец Габен, потом рассмеялся и заплакал.

После бессонной ночи и трех чашек кофе Спаситель сидел перед Амброй Гонсалес.

– Ваш фокус с наложением рук не помог.

– Жаль, – ответил психолог, с трудом ворочая языком. – Видимо, у меня нет такого дара, как у дяди Ти-Жо.

Амбра засучила рукава свитера и показала воспаленные запястья.

– Ты больше не носишь фенечки.

– Мама их срезала. Сказала, что это вредно.

В голосе Амбры не слышалось обиды, но вид у нее был удрученный.

– Ты огорчаешься из-за желаний? Думаешь, теперь не сбудутся?

– Ну да, к тому идет.

– Может, расскажешь? Теперь, раз фенечек нет, не имеет смысла молчать.

– Могу сказать про одно из желаний, – поколебавшись, сказала Амбра. – Я загадала, чтобы у меня было восемнадцать.

– Что-что? – Спаситель нагнулся к ней поближе, чтобы лучше расслышать.

– Средний балл восемнадцать. Чтобы так продержаться до конца года.

– Но у тебя хорошие отметки?

– Были лучше. Вчера я получила пятнадцать по английскому.

– Ты же умная девочка, Амбра. И наверняка понимаешь, что на самом-то деле все эти загаданные желания – просто суеверие. И разве так уж важно иметь средний балл восемнадцать?

Амбра недоуменно округлила глаза и промямлила:

– Но… это же хорошо…

– Для кого хорошо?

– Ну как… для учителей… для родителей…

– Понятно. Для родины, для семьи и для Господа Бога. А для тебя-то самой это важно?

– Конечно.

– Конечно?

– Родители довольны. Всем рассказывают. Им это доставляет удовольствие. Вот я хочу и дальше доставлять им удовольствие – нормальное желание.

– Ну-ну. А что произойдет, если у тебя будут оценки похуже? Или вовсе плохие?

Амбра затрясла головой – невозможно!

– У твоего брата плохие отметки, а он себя прекрасно чувствует.

– Он же мальчик.

– И что из того?

– Мальчиков любят просто так, даже если они плохо учатся.

– А девочек любят, только если они отличницы, – продолжил ее логику Спаситель.

– Вы так думаете? – испугалась Амбра.

– Ты сама так сказала.

– Но это правда или нет?

Спаситель намеренно оставил вопрос без ответа и снова спросил:

– А про второе желание можешь рассказать?

– А вы маме с папой не скажете?

– Все, что тут говорится, остается между нами. Я связан профессиональной тайной.

– Ну ладно, – сказала Амбра, но больше не произнесла ни слова.

– Кажется, это трудно выговорить. Хочешь, напиши? – предложил, немножко подождав, Спаситель.

Амбра мотнула головой, потом закрыла глаза. Видимо, собиралась с духом. И наконец выпалила:

– Хочу умереть раньше, чем папа с мамой.

– Это и было второе желание?

– Да. Мне было бы так больно, если бы родители… А так, если я умру первой…

– …тебе не придется оплакивать их смерть. А они все равно тебя разлюбят из-за твоих плохих отметок, так что не слишком огорчатся, что ты умерла раньше них.

– Что вы такое говорите! – возмутилась Амбра.

– Постой, я не сказал, что так думают твои родители. Это то, что думаешь ты сама.

– А они-то так думают или нет?

– Твои вопросы – отличная отправная точка для психотерапии. Давай-ка мы их соберем воедино. Правда ли, что меня любят за то, что я радую родителей хорошими отметками? Будут ли они меня любить, если я буду хуже учиться? Я живу только для того, чтобы меня любили родители? Будет ли мне смысл жить, если они умрут?

Амбра с отчаянием взглянула на свои обнаженные, кровоточащие запястья.