Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Я поблагодарила милую женщину и продолжила заниматься. Не удостоила взглядом ярлычок, даже притворяться не стала. У меня 99 проблем, леди, и ярлычок в их число не входит.

Через полчаса я вернулась в раздевалку и собралась в душ. Да, я принимаю душ, и в спортивном зале тоже. Не хочу забирать детей, пока мы не пробудем максимально возможное время – а оно составляет два часа. Если приезжаю на три минуты раньше, то жду за дверями и три минуты смотрю в небо.

Я прошла мимо зеркала в раздевалке и посмотрела на себя. Ярлычок был на месте. В костюме с ярлычком целых два часа я занималась в спортивном зале, где было очень много народу.

Он и сейчас там же.

Когда врач вручает вам вашего первенца, у вас захватывает дух. Вы привозите младенца домой, понимая, что вселенная совершила ошибку и вот-вот появится кто-то более квалифицированный и подходящий на роль матери и заберет его. Чтобы пережить это кошмарное время, вы играете в дом. Берете малыша дрожащими, потными руками. И замираете. Ваша любовь к ребенку окрашена страхом – вам страшно, что он в любую минуту может умереть. И не верится, что он сможет выжить в этом мире. На врачей, друзей, учителей и даже бабушек с дедушками вы смотрите с большим подозрением. Достаточно ли они нежны с ним? Он же такой чувствительный.

На самом деле все обстоит иначе. Вы думаете о другом: я такая чувствительная. Подобна Лазарю, который, восстав из могилы, щурится от слепящего солнца. Не могу справиться с силой и хрупкостью новой любви. Пожалуйста, будьте осторожны с нами.

Вы уверены, что если будете достаточно крепко держать его за руку, читать ему правильно подобранные книжки, готовить самую здоровую пищу, учить его в самых лучших школах, навсегда задержав дыхание, то с ним все будет в порядке. Впрочем, откуда вам знать, что теперь означает это «в порядке». Возможно, это означает, что вы преуспеете в том, чтобы держать его подальше от мира. А может, вы оба способны пережить эту любовь, такую сильную, что она может поглотить вас, как пожар.

Со вторым ребенком вы вновь обретаете способность дышать. На сердце радость и обеспокоенность. Кто-то заменил вашего первенца. Невозможно одновременно смотреть на обоих детей или слушать их. Поэтому вы смотрите на малыша, а говорите о своем первенце. И целый день твердите: « Подожди, дорогой ». Вас постоянно мучает чувство вины. Ну как убедить детей, что каждый из них – это центр вашей вселенной? Новый ангел поначалу кажется чужим, а потом таким становится ваш первенец. Неожиданно он превращается в гиганта. Вам уже кажется, что он стремительно набирает вес. Вы боитесь, что вам никогда не удастся обрести равновесия. Как правильно поделить время, любовь, внимание, страх и беспокойство? Впервые в жизни вас начинает волновать, как мир воспринимает вашу попытку жонглирования и балансирования. Все ли я делаю правильно? Правильные ли вещи говорю? Правильные ли купила подгузники, продукты, дом, машину? Правильно ли их одеваю? Права ли я? В достаточной ли степени наслаждаюсь материнством???

Но даже в этой ситуации у вас случаются прекрасные моменты, верно? Когда дети улыбаются друг другу, когда он подает ей игрушку, гладит ее по волосам, щекочет ее пятку. Когда впервые слышите, как дети вместе хихикают в гостиной. Когда вы и ваш партнер смотрите на играющих на полу детей и переглядываетесь, словно желая сказать: «Посмотри-ка, что мы сделали. Мы трудимся. Строим семью».

А потом появляется третий. Вы впервые берете его на руки и замечаете, что и руки у вас не дрожат и дышите вы спокойно. Всепожирающий огонь погас. Любовь – это просто… любовь. Ни ребенок, ни мир вас больше не пугают. Потому что неожиданно для себя самой видите в крохотном личике своего малыша, что он и есть мир. И понимаете, что теперь не вы его защитник. Ваш малыш или малышка – из избранных. Вы всего лишь учитель. Ребенок вам дан на время. И решаете не тратить это драгоценное время на то, чтобы умолять Бога защитить вашего ребенка от мира. Неожиданно подобная идея кажется вам глупой, потому что ребенок, Бог и мир сливаются воедино и воплощаются в этом крохотном создании.

А потом, пересчитывая крохотные пальчики дочери, вы заглядываете в свою душу и не обнаруживаете в ней чувство вины. К вам приходит понимание того, что вы готовы сделать старшим детям лучший подарок в их жизни. Кто, как ни брат или сестра, проходит с вами весь жизненный путь до самого конца? И теперь осознаете: если в следующие несколько месяцев ваши старшие дети узнают, что они – не центр вселенной, это очень хорошо. Очень важно узнать это вовремя – и лучше пораньше. И этот подарок преподнесли им вы и ваша малышка. Очевидно, с появлением третьего ребенка жизнь станет еще тяжелее. Вам придется больше потеть и ругаться в продуктовом магазине. У вас будет меньше денег, чтобы покупать ей правильные вещи. Будете хуже выглядеть на вечеринках. Но все это вас не будет заботить, потому что вы познакомились и пообщались с честными родителями, чтобы понять: в этом мы едины. Даже самые идеальные не получают никаких призов. И тогда вы решаете не усугублять свое материнство и не притворяться, будто вам совсем не тяжело.

Глядя на свою третью малышку, вы думаете: «Что изменилось во мне?». Но не успеваете даже задать вопрос до конца, как уже осознаете ответ. И ваше сердце говорит малышке: «Дорогая, ты ничем не отличаешься от двух других моих детей. Это я изменилась. Научилась любить, не испытывая такого сильного страха. Научилась расслабляться – даже в этом суровом мире. Научилась отпускать и доверять. А вы помогаете мне дышать полной грудью – все трое. Каждый в свое время и все вместе».

Эмма, ты появилась и сказала: «Все хорошо, мама. С нами все будет хорошо».

Я не знала этого, пока ты не сказала мне, малышка. Правда, не знала.

Я не на шутку встревожилась, как Чейз будет проводить в школе по восемь часов каждый день. Впрочем, моя тревога была бы еще сильнее, если бы он по восемь часов в день был дома , но все же. Родительство – дело такое: тревожишься в любом случае – и если что-то делаешь, и если этого не делаешь. Каждый раз, когда ребенок возвращался домой из школы, меня переполняло радостное изумление. «Боже , – думала я. – Посмотрите на него! Он двигается! Он ходит! Он ЖИВ!». Чейз был чудом, которое мне хотелось защитить.

Когда я училась в начальной школе, со мной случалось множество маленьких чудес, которые меня смущали, запутывали или заставляли грустить. Мне приходилось стоять у стены огромной столовой, прижавшись носом к огромным нарисованным виноградинам. Девчонки дразнили меня во время обеда, потому что у меня были грязные волосы. «У тебя такие жирные волосы, что ты могла бы завести машину», – хохотали они. Мальчики никогда не ухаживали за мной на переменах. Кто-то из одноклассников принес в школу Playboy. А моя подруга Дженнифер назвала меня противной толстухой. За что она так со мной? Но все это не казалось мне достаточно серьезным, чтобы говорить об этом. Не хотела, чтобы родители знали, что со мной не все в порядке – я грустила и огорчалась в тайне. И эти тайны стали для меня второй натурой, что никак не способствовало моему счастью на протяжении следующих двадцати лет.