Ричард Бротиган - В арбузном сахаре. Рыбалка в Америке (сборник)

Корзина была тяжелой, Маргарет вспотела, и нам несколько раз приходилось останавливаться, чтобы она могла отдохнуть.

Мы сидели на мосту. Этот мост был сделан из камней, собранных далеко и сложенных по правилам этого далека.

– Что случилось? – спросила Маргарет. – Что я не так сделала?

– Ничего не случилось. Ты ничего не сделала.

– Тогда за что ты на меня злишься?

– Я на тебя не злюсь.

– Злишься, я же вижу.

– Нет.

Случилось через месяц, и никто не знал, что это будет. Откуда мы могли знать, что Кипятку придет в голову такое?

Столько лет потрачено на то, чтобы избавиться от тигров и ужасов, которые они с нами творили. Как ему могло захотеться чего-то еще? Я не знаю.

Целый месяц в Смертидее все было хорошо. Я работал над новой статуей, а Маргарет продолжала свои походы в Забытые Дела.

Работа двигалась плохо, и очень скоро я стал просто приходить в Смертидею и смотреть на недоделанную скульптуру. Ничего не получалось, и это не было для меня новостью. Мне не везло со статуями. Я уже давно подумывал о том, чтобы найти работу на Арбузных Делах.

Иногда Маргарет уходила в Забытые Дела одна. Я волновался. Она была слишком красива, а Кипяток и его банда слишком уродливы. Мало ли что взбредет им в головы.

И что ее все время туда тянет?

Примерно через месяц из Забытых Дел поползли слухи: говорили о жестоком обвинении, которое Кипяток предъявляет Смертидее.

Говорили, будто он произносит бредовые обличительные речи насчет того, что в Смертидее мы все делаем не так и что он один знает, какой она должна быть; потом он стал говорить, что с форельным питомником мы тоже обращаемся неправильно. Это был позор.

Как у него поворачивался язык вообще говорить о нас – но потом к слухам добавились разговоры о том, что мы трусы, и нечто совсем невразумительное насчет тигров.

Что-то насчет того, что тигры делали доброе дело.

Однажды мы с Маргарет пошли в Забытые Дела. Я не хотел туда идти, но еще меньше хотел, чтобы она шла одна.

Ей захотелось насобирать вещей для своей забытой коллекции. Хотя у нее и так их было больше, чем нужно.

Она забила этими вещами всю свою хижину и комнату в Смертидее. Дошло до того, что она собралась держать их у меня в хижине. Я сказал НЕТ.

Я спросил у Кипятка, что происходит. Он был как всегда пьян, и вокруг собралась вся его уродская банда.

– Вы, ребятки, ничего не понимаете в Смертидее. Очень скоро я вам покажу кое-что интересное. Настоящую Смертидею.

– Вы, ребятки, просто кучка трусов. Храбрыми были только тигры. Но я вам покажу. Мы вам покажем. – Последние слова он произнес, обращаясь к своей банде. Они одобрительно загудели и замахали бутылками с виски, задирая их к красному солнцу.

– Зачем ты туда ходишь? – спросил я.

– Мне нравятся забытые вещи. Я их собираю. Я хочу собрать коллекцию. Они симпатичные. Что в этом плохого?

– А ты как думаешь? Ты слышала, что этот негодяй о нас говорит?

– Какое отношение это имеет к забытым вещам? – спросила она.

– Они их пьют, – сказал я.

Обед тем вечером в Смертидее был ужасен. Все вяло ковырялись в тарелках. Эл приготовил тушеную морковь. Очень вкусную, с подливкой из меда и специй, но никому не было до нее дела.

Все волновались из-за Кипятка. Полин не притронулась к еде. Чарли тоже. Но странная вещь: Маргарет уплетала за обе щеки.

Очень долго все сидели молча, потом Чарли сказал:

– Что-то должно произойти. Дело серьезное. Я уже давно жду сам не знаю чего – с тех самых пор, как Кипяток связался с Забытыми Делами, стал гнать там виски и к нему стали уходить люди.

– Что-то должно случиться. Это копится очень давно, и ждать осталось недолго. Может завтра. Кто знает.

– Что мы будем делать? – спросила Полин. – Что мы можем сделать?

– Только ждать, – сказал Чарли. – Это все. Мы не можем ни угрожать им, ни защищаться от них до тех пор, пока они ничего не сделали, и пока мы не знаем, что они собираются делать. Они нам не говорят.

– Я вчера утром был у них и прямо спросил Кипятка, что происходит, – он сказал, что мы скоро узнаем. Они покажут нам, чем отличается настоящая Смертидея от той фальшивки, которая у нас сейчас. Что ты на это скажешь, Маргарет? Ты в последнее время там часто бываешь.

Все посмотрели на нее.

– Я ничего не знаю. Я просто собираю забытые вещи. Они ничего мне не говорят. Они всегда очень милы со мной.

Все старались не отводить взгляда и смотреть на Маргарет, но ни у кого не получилось, и все стали смотреть в сторону.

– Мы справимся, что бы ни случилось, – нарушил тишину Фред. – Эти пьяные уроды ничего нам не сделают.

– Точно, – сказал Старый Чак, хотя он был очень стар.

– Ты прав, – сказала Полин. – Мы с ними справимся. Мы живем в Смертидее.

Маргарет снова, как ни в чем ни бывало, принялась жевать морковь.

Я был очень зол на Маргарет. Она хотела ночевать со мной в Смертидее, но я сказал:

– Я ухожу в свою хижину и хочу быть там один.

Она обиделась и ушла к форельному питомнику. Мне было все равно. Представление за обедом вывело меня из себя.

Направляясь к выходу из Смертидеи, я встретил в гостиной Полин. В руках она держала картину, которую собиралась повесить на стену.

– Привет, – сказал я. – Какая красивая картина. Это ты рисовала?

– Да, я.

– Отлично смотрится.

На картине была изображена Смертидея – такая, какой она была давным давно во время одного из своих изменений. Картина выглядела так, как раньше Смертидея.

– Я не знал, что ты рисуешь, – сказал я.

– Только когда есть время.

– На самом деле хорошая картина.

– Спасибо.

Полин слегка покраснела. Я никогда не видел, чтобы она краснела, а может, просто не помнил. Ей шло.

– Ты думаешь, все обойдется? – спросила она, переводя разговор на другую тему.

– Да, – сказал я. – Не волнуйся.

Я вышел из Смертидеи и двинулся по дороге к своей хижине. Ночь неожиданно оказалась очень холодной, и звезды сияли в небе, как лед. Я жалел, что не захватил с собой куртку. Я шел по дороге и скоро увидел на мостах горящие фонари.

Это были фонари с лицом красивого ребенка и лицом форели на настоящем мосту и тигриные фонари на покинутом мосту.

Я с трудом различал статую того, кого убили тигры и про кого никто ничего не знает. Слишком многих убили тигры до того, как мы убили последнего, сожгли его тело в Смертидее и построили на этом месте форельный питомник.

Статуя стояла в реке рядом с мостами. Вид у нее был грустный, словно ей не хотелось быть статуей того, кого давным давно убили тигры.

Я остановился и стал смотреть вдаль. Постояв некоторое время, ступил на мост. Я шел через темный туннель, закрывавший настояший мост, мимо горящих лиц – в сосновый лес к моей хижине.