Ричард Бротиган - В арбузном сахаре. Рыбалка в Америке (сборник)

Я остановился на мосту перед хижиной. Мне нравилось чувствовать его под ногами – мост, сделанный из того, что я люблю, из того, что мне подходит. Я смотрел на статую моей матери. Сейчас, ночью она казалась всего лишь одной из теней, но когда-то давно она была хорошей женщиной.

Я вошел в хижину, достал шестидюймовую спичку и зажег фонарь. Форельно-арбузное масло горело ровным красивым светом. Это очень хорошее масло.

В нужное время мы смешиваем арбузный сахар, форельный сок и специальные травы так, что получается очень хорошее масло, которым мы освещаем наш мир.

Я очень хотел спать, но не мог заснуть. Чем больше я хотел спать, тем меньше мог заснуть. Я долго лежал в одежде на кровати, разглядывал горящий фонарь и тени на потолке и на стенах.

Обычно дружелюбные, сейчас эти тени угрожали мне, подступали все ближе, нависали слишком низко. Я так хотел спать, что глаза отказывались закрываться. Веки не шевелились. Это были статуи глаз.

Наконец я понял, что больше не могу лежать на кровати без сна. Я отправился на одну из своих ночных прогулок. Я надел красную куртку и теперь не должен был замерзнуть. Я часто не могу заснуть, и тогда бессоница выгоняет меня гулять по ночам.

Я пошел к акведуку. Это очень хорошее место для прогулок. Длина акведука почти пять миль, но никто не знает, для чего он нужен – вода и так есть везде. Здесь, наверное, двести или триста рек.

Даже Чарли понятия не имеет, для чего построен акведук:

– Может, когда-то давно им не хватало воды и они построили эту штуку. Я не знаю. Не спрашивай меня об этом.

Однажды мне приснилось, что акведук – это музыкальный инструмент, он заполнен водой, прямо над которой на арбузных цепочках подвешены колокольчики, и вода заставляет их звенеть.

Я пересказал сон Фреду, и он сказал, что ему нравится эта идея.

– Должно быть, очень красивая музыка, – сказал он.

Сначала я шел по акведуку, потом долго и неподвижно стоял там, где акведук пересекается с рекой – у Статуи Зеркал. Я видел свет, поднимающийся от гробниц со дна реки. Здесь было лучшее место для захоронений.

Я поднялся по лестнице, пристроенной к одной из колонн, и сел, свесив ноги, на краю акведука на высоте примерно двадцати футов.

Я сидел долго, думая ни о чем, или ни о чем не думая вообще. Не хотелось думать. Я сидел на акведуке, а ночь проходила мимо.

Потом вдали у соснового леса я увидел светяшийся фонарь. Фонарь двигался вдоль дорог, пересекал мосты и арбузные делянки, два раза остановился: сначала у той дороги, потом у этой.

Я знал, кому принадлежит фонарь. Его держала в руке девушка. Вот уже несколько лет я встречал его во время своих ночных прогулок.

Я никогда не видел эту девушку и не знаю, кто она. Знаю только, что она такая же, как я – ей часто не спится по ночам.

Мне всегда радостно ее видеть. Я никогда не пытался выяснить, кто она, не шел за нею следом, не расспрашивал людей.

Странным образом она была моей, и мне всегда было спокойно и радостно это понимать. Я был уверен, что она очень красива, хотя даже не знал, какого цвета у нее волосы.

Девушка с фонарем давно ушла. Я спустился с акведука и размял ноги. Я пошел в Смертидею – навстречу золотому солнцу, которое принесет новости о Кипятке и его банде. Мы могли только смотреть и ждать.

Природа зашевелилась. Я заметил фермера, собирающегося доить коров. Он тоже увидел меня и помахал рукой. На нем была смешная шляпа.

Стали кричать петухи. Их трубное кукареканье слышалось далеко и громко. Я пришел в Смертидею перед самым рассветом.

Напротив Смертидеи стучали по земле клювами два белых цыпленка, забредших сюда с какой-то фермы. Они внимательно посмотрели на меня и улетели. Цыплята совсем недавно вылупились. Это было видно по тому, что крыльями они махали не так, как настоящие птицы.

После вкусного завтрака, состоявшего из горячих пирожков, яичницы и бекона, в Смертидею явился пьяный Кипяток со своей пьяной бандой, и все началось.

– Очень вкусный завтрак, – сказал Фред Полин.

– Спасибо.

Маргарет не было. Я не знал, куда она подевалась. Полин, однако, была здесь. Она хорошо выглядела в красивом платье.

Потом зазвенел дверной звонок. Старый Чак сказал, что слышит чьи-то голоса, хотя это было невозможно – расслышать голоса с такого большого расстояния.

– Я открою, – сказал Эл. Он встал, вышел из кухни и пошел в гостиную по коридору, который проходит под рекой.

– Кто это может быть? – сказал Чарли. Чарли явно знал, кто это, судя по тому, что он положил на стол вилку и отодвинул тарелку.

Завтрак закончился.

Через несколько минут вернулся Эл. Вид у него был странный и растерянный.

– Это Кипяток, – сказал он. – Он хочет тебя видеть, Чарли. Он всех хочет видеть.

Теперь у всех вид стал странный и растерянный.

Мы встали и по коридору, который проходит под рекой, вошли в гостиную с той стороны, гда висела картина Полин.

Мы вышли к переднему входу в Смертидею, где нас ждал Кипяток – пьяный.

– Вы, ребятки, думаете, что что-то знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее, – сказал Кипяток, после чего раздался дикий хохот его банды, пьяной, как и он сам.

– Ни грамма. Вы все думаете, что вы на бале-маскараде, – после чего раздался дикий хохот его банды.

– Мы вам покажем, что такое настоящая Смертидея, – после чего раздался дикий хохот.

– Что ты знаешь из того, чего не знаем мы? – спросил Чарли.

– Сейчас мы вам покажем. Пустите нас в форельный питомник, и мы покажем вам кое-что интересное. Или вы боитесь узнать, что такое Смертидея? Что она значит на самом деле? В какое посмешище вы ее превратили? Вы все. И ты, Чарли, больше, чем все эти клоуны.

– Пошли, – сказал Чарли. – Покажи нам Смертидею.

Кипяток и вся его банда ввалились в Смертидею.

– Ну и дерьмо, – сказал один из них. Глаза у них были красными из-за дряни, которую они гнали и пили в огромных количествах.

По металлическому мосту мы перешли маленькую реку, протекающую через гостиную, и спустились в коридор, который вел в форельный питомник.

Один из кипятковской банды был так пьян, что свалился на пол, и другим пришлось его поднимать. Они почти волокли его за собой – так он был пьян. Он повторял снова и снова:

– Когда мы пойдем в Смертидею?

– Ты уже в Смертидее.

– Что это?

– Смертидея.

– А… А когда мы пойдем в Смертидею?

Маргарет нигде не было. Я шел рядом с Полин – на всякий случай, чтобы отгородить ее от Кипятка и его шпаны. Кипяток заметил ее и подошел ближе. Комбинезон на нем был в таком виде, словно его ни разу не стирали.