Колм Тойбин - Нора Вебстер

– А пенсией и тем, что отложено, не обойтись? – спросила Кэтрин.

– Мы ничего не отложили. У нас ничего не было, только дом в Куше, я его продала и кое-что – да, отложила на черный день, а на остаток живу. Вдовья пенсия – шесть фунтов в неделю.

– Сколько-сколько? – переспросил Марк.

– Пенсия могла быть другой, по накопительной схеме благодаря маркам от Гибни. За годы девичества их набралось прилично. Но эта пенсия дается с учетом материального положения, а тип из социального попечения думает, что у меня что-то есть. Но ничего нет, и когда он поверит, я смогу получить и ее.

– А что предлагают Гибни? – осведомилась Кэтрин.

Нора улыбнулась:

– Помните вечер, когда Билли Консидайн спросил у Марка, сколько у него акров?

– Отлично помню, – рассмеялся Марк. – Он ничего от меня не добился, и ты, надеюсь, тоже ему не скажешь. Он тужился доказать, что фермеры купаются в роскоши, а настоящие работяги – только учителя.

– У тебя правда нет денег? – спросила Кэтрин.

– Нет, но я буду работать, Джим и Маргарет оплачивают учебу Айны, а Фиона через год станет специалистом. Так что себя и мальчиков я прокормлю.

– Что ты думаешь о Донале? – задала Кэтрин новый вопрос. – Он слова не вымолвил, как приехал, и тетю Джози беспокоит его речь.

– Он стал заикаться, – согласилась Нора. – И очень переживает из-за этого. Но я его не трогаю. Надеюсь, это временная напасть.

– Может, сводить его к логопеду?

– Ты знаешь, он совершенно не заикается, когда разговаривает с Маргарет. Болтает с ней как ни в чем не бывало. Он к ней привык, вот я и верю, что он просто перерастет проблему.

– Маргарет его любит, – сказала Кэтрин. – Помнишь первое лето в Куше, когда она каждый вечер приезжала его повидать? Даже если он спал, садилась у кроватки и ничего не делала, только смотрела.

Норе стало грустно при воспоминании о том времени. Перехватив взгляд Марка, она увидела, что он глядит с состраданием. Она пожалела, что позволила им расспрашивать про ее жизнь.

– Ты уверена, что справишься у Гибни? – спросила Кэтрин. – То есть не рановато ли?

– У меня нет выбора. А конторой заведует старая кошелка Фрэнси Кавана.

– Фрэнси Кавана? Мы называли ее Пресвятым Сердцем, – сказала Кэтрин. – Не знаю почему.

– Видела бы ты Пегги Гибни. Вот кто барыня – побольше, чем твоя Дилли. Такая, еле ходит пешком.

– Дилли – барыня? – спросил Марк.

– Барыня, Марк, – ответила Нора и посмотрела на Кэтрин.

– Она сказала, уходя, что ты отлично выглядишь, – сообщила Кэтрин. – Должно быть, оценила прическу.

– Я ждала, когда ты выскажешься.

– В Килкенни есть одна волшебница. Мы все за нее ручаемся. Серьезно, в следующий раз я затащу к ней, хотя бы просто обсудить варианты.

– Это пятерка в час, – заметил Марк.

– Ничего подобного, Марк, – возразила Кэтрин. – Серьезно, ты должна к ней зайти.

– Пожалуй, и правда, – с улыбкой ответила Нора.

Они приехали домой, когда уже почти стемнело, дом промерз. Она быстро растопила камин в дальней комнате и постаралась не одергивать Донала и Конора. Она понимала, что они провели уик-энд в напряжении, а теперь наконец-то дома и могут делать что хотят. Сделала им тосты с бобами, и Конор сел смотреть телевизор, а Донал беспокойно бродил по комнатам.

По дороге домой она остановилась в Килтили, чтобы мальчики поменялись местами, и, заметив открытый магазин, купила “Санди пресс”. Выбирая телепередачи для Конора, она увидела, что после девятичасовых новостей будет фильм “Газовый свет” с Ингрид Бергман и Чарльзом Бойером. Когда в комнату вошел Донал, она показала программу.

– Один из лучших фильмов на моей памяти, – сказала она.

И вспомнила, что дело было до замужества, а кинотеатр был временный, на Эбби-сквер, и она пошла с Гретой Уикхем. Морис и до свадьбы редко ходил с ней в кино, а когда они поженились, вообще утратил к нему всякий интерес. Он был слишком занят в “Фианна Файл”, писал статьи, проверял домашние задания, а вечерами любил побыть один, зная, что позднее они будут вместе. Он всегда ощущал удовольствие при мысли, что они женаты, что им уже не нужно расставаться и расходиться по домам.

– А про что кино? – заинтересовался Конор.

– Про женщину в доме, – ответила она.

– И все?

– Может быть, с н-ней в д-доме что-то случается, – сказал Донал.

Конор взглянул на Нору:

– Грабители?

– Чтобы понять, хорош ли фильм, нужно его посмотреть. А если я расскажу, то все станет ясно заранее и толку не будет.

– Нам можно посмотреть?

– Он будет поздно.

– А ты собираешься смотреть?

– Да, наверно.

– Тогда мы посмотрим начало, а дальше решим.

– И утром я не смогу вас разбудить.

– Это Донал не любит просыпаться.

– Н-ненавижу п-просыпаться, – сказал Донал.

Девятичасовые новости заканчивались, и Нора отметила, что мальчики не сдвинулись с места. Она не помнила, чтобы когда-нибудь смотрела с ними кино, и ей почти польстило их доверие к ее мнению о “Газовом свете”.

Однако стоило фильму начаться, она увидела, что Конор разочарован и Донал, пожалуй, тоже.

– Там дальше так и будет про этих людей? – спросил Конор.

В первом же перерыве на рекламу она решила подоходчивее пересказать им содержание, а дальше пусть решают, досматривать или нет.

– Мужчина хочет отнять у нее дом и упрятать ее в психбольницу, чтобы найти тетушкины драгоценности. Вот что он делает на чердаке: ищет бриллианты.

– Почему он ее просто не убьет? – спросил Конор. – Пырнул бы ножом или застрелил? Или связал?

– Тогда его схватят. Он хочет жить в этом доме без нее. Но не желает садиться в тюрьму.

Мальчики молча обдумали ее слова, фильм продолжился. Через несколько минут начался эпизод, в котором Ингрид Бергман пугается и не понимает, в чем дело: мигает свет, а она в доме одна, и Конор придвинулся к Норе, уселся у нее в ногах.

Оказалось, что кое-чего она не помнит. Раньше фильм казался триллером или своего рода детективом, но сейчас кое-что добавилось. Ингрид Бергман выглядела до странного одинокой и беззащитной; всякий раз, когда ее лицо показывали крупным планом, на нем отражались не только страх и ужас, а какое-то затаенное смятение или неуверенность. Она была нервозна и необычайно отчуждена от мира. Все ее взгляды были тревожны, улыбки – кривы. Создавалось впечатление о застарелой душевной травме. И Донала и Конора фильм уже заворожил, и в следующий перерыв Донал тоже пристроился к ее креслу.

Мужчина убедил женщину, что она все забывает и теряет; мальчики смотрели напряженно. Коварный замысел мужчины, его ложь и наглость служанки – все это прилагалось к чему-то еще, к непонятному беспокойству и отрешенности. Нора попробовала вспомнить, видела ли она хоть раз Ингрид Бергман в комедии. Ей стало ясно, что, если к ним сейчас кто-нибудь постучится, они ни за что не откроют.