Колм Тойбин - Нора Вебстер

– Сначала мы были потрясены, – призналась Маргарет. – Я имею в виду, что для любой страны плохо, когда ее министров арестовывают и отдают под суд.

– Во всяком случае, ситуация теперь под контролем, – сказал Джим. – Иные, понимаешь ли, не думали, что Джеку Линчу [55]хватит пороху прищучить этих министров. Но у любого, кто видел его подачу в хёрлинге, сомнений не возникало. Он джентльмен, пока на него не надавишь, тогда он бывает крепче гвоздя. Из тех, с кем лично я не стал бы связываться.

– Ну а я не помню, чтобы он хоть раз кому-то насолил, – ответила Нора. – Живи я на севере и если б кто-нибудь сжег мой дом, мне бы тоже захотелось разжиться оружием.

– Тамошние могут сами его достать, – сказал Джим. – В нашей части страны не нужен кабинет министров, который занимается контрабандой стволов.

– Хоги всегда находил возможность помочь нуждающимся.

– Он опрометчивым был всегда, – ответил Джим. – Чересчур рано выдвинулся, вот в чем беда. Ему следовало подольше посидеть на задней скамье [56]. Слишком честолюбив.

– Джим никогда ему особо не доверял, – подхватила Маргарет.

– Зато он заботился о вдовах, хотя не был обязан, – сказала Нора.

Однажды вечером без предупреждения нагрянула тетушка Джози. Она разговорилась с Фионой, перечисляя учителей, с которыми работала, и вспоминая, как рано пошла работать сама, когда времена были куда тяжелее, а классы намного больше. Фиона вскоре извинилась и ушла, и Нора поняла, что она не вернется.

Поговорить с Джози пришли мальчики.

– Они уже выглядят гораздо лучше, – оценила Джози, когда они удалились. – Ты оказалась на высоте, это все признают.

– Да как сказать, – ответила Нора. – Донал, бывает, заикается просто ужасно.

– Но вид-то у него куда бодрее. Я же помню, какие вы были с Кэтрин и Уной после смерти отца, вам понадобилось гораздо больше времени, чтобы оправиться. В доме царило уныние, но дети быстро приходят в себя, и это чудесно.

– Не думаю, что они пришли в себя. Я вот так и не пришла, – сказала Нора. – Неважно, сколько тебе лет, все равно приучаешься держать все внутри. Я подумываю свозить Донала в Дублин к логопеду.

– Оставь его в покое до поры. Пусть побудет наедине с собой.

Нора вздохнула:

– Знать бы мне, что с ним делать.

– Я вот зачем пришла – сказать тебе, что вложила деньги, – сообщила Джози. – Пока немного, но все же. А на прошлой неделе получила дивиденд, решила потратиться на что-нибудь хорошее, необычное, и подумала: давай-ка съездим в конце лета в Испанию, когда все уляжется, ты хоть от всех отдохнешь.

– В Испанию? Ох, не знаю.

– Я говорила с Уной, и она готова присмотреть за мальчиками, так что тебе главное отпроситься у Гибни.

– Я работала полный день, когда они были загружены, но вряд ли мне положена прибавка к отпуску. На две недели я в любом случае поеду с мальчиками в Карракло или Росслар.

– Но ты подумаешь?

– Это очень щедро с твоей стороны.

– Отличный отпуск, много солнца, и плаваешь ты замечательно.

– Я никогда не летала. Однажды были с Морисом в Уэльсе, но добирались морем. У меня даже паспорта нет.

Проснувшись утром, Нора подумала, что не поедет. Придется слишком о многом договариваться, и ей будет тревожно в такой дали от мальчиков, которые до сих пор расстраиваются из-за всякой мелочи. Не прошло и недели, как она получила от Джози письмо с возможными датами. Она повременила с ответом и в итоге, договорившись с Гибни о дополнительных днях к отпуску вместо доплат за переработку, уже почти собралась написать Джози, что согласна поехать в испанский Сиджес на первые две недели сентября. Но пошла на попятный, решив, что лучше провести это время дома без надобности ежедневно ходить на работу, да и у мальчиков начнется учебный год.

Две последующие недели Джози, как узнала Нора, вела переговоры с Уной и Маргарет, прося их ее вразумить. Маргарет и самом деле завела разговор на эту тему, и Нора промолчала, но когда об отпуске заговорила Уна, ей захотелось попросить оставить ее в покое.

– О пользе отпуска в Испании говорят в телерекламе, – сказала она. – Я ни разу не видела живого доказательства.

– Просыпаешься и знаешь, что целый день будет солнце, – ответила Уна, – а море теплое, и готовить не надо, тебе все подадут.

– А перелет?

– Я всегда сплю в самолете, и ты, уверена, тоже заснешь.

Нора написала Джози, что поедет, но потом разорвала письмо. Вечерами бывало, ей и правда хотелось, а утром казалось, что слишком хлопотно. Только когда дальнейшее молчание означало бы грубость, Нора решила, что так или иначе напишет Джози – завтра же, на работе, и отправит письмо по дороге домой. Но, даже взявшись за дело, она не знала, что ответит, а когда изъявила согласие, продолжила сомневаться, что поступила правильно. Но на следующий день подала документы на паспорт.

Маргарет, Уна и даже Фиона периодически заговаривали о прелестях отпуска, Нора раздражалась, но понимала, что отменить ничего нельзя, поскольку Джози уже за все заплатила. Однажды в субботу, когда отпуск с мальчиками в Карракло закончился, она отправилась в Дублин и купила кое-какую легкую одежду для Испании, но когда Уна спросила, то так и не призналась в покупках. Фиона, похоже, поняла, что ей не хочется обсуждать поездку, и больше речь о ней не заводила. Джози прислала список необходимых вещей, и Нора чуть не ответила, что в состоянии сама позаботиться о своем багаже.

Но замкнутое пространство салона на нее не подействовало, и она повеселела, глядя, как Джози молится при взлете, посадке и болтанке. По прибытии ее больше всего удивили ночная жара и странное зловоние, как будто что-то гнило. В автобусе, по дороге из аэропорта, Джози принялась вздыхать и жаловаться, но Нора сочла дорогу почти умиротворяющей и гадала, каким выдастся утро.

Ночью, слушая, как храпит на соседней кровати Джози, она подумала, что вообще не заснет из-за жары и возбуждения. Утром же уснула на пляже, и разбудила ее Джози, которой хотелось поболтать. Поскольку Джози не умела плавать, Нора сообразила, что можно отделаться от нее, если пойти в море и как можно дольше оставаться в теплой воде. Всякий раз, стоило ей вернуться, Джози возобновляла беседу с места, на котором остановилась.

На пятый день, когда они шли с пляжа, Нора мысленно перебрала четыре бессонные отпускные ночи. Она раздраженно слушала рассказ Джози о священнике, который не пошел к умирающему, но в тот же день его заметили на футбольном матче. Размышление о ночах было для Норы одним из способов сосредоточиться и не улечься прямо на людной улице, или привалиться к стене магазина, или свернуться клубком на тротуаре, не заботясь о том, что еще светло и магазины открыты. На миг, по ходу рассказа Джози, она уловила отголосок ее ночного храпа – что-то среднее между тяжелым дыханием и бронхиальными хрипами.