Колм Тойбин - Нора Вебстер

В камине щелкнуло и полыхнуло полено. С минуту никто не произносил ни слова.

– И вы в те годы были во Франции? – спросила Кэтрин.

– Да, и сейчас, в ознаменование двадцать пятой годовщины, хочу собрать хор и исполнить “Немецкий реквием” в Уэксфорде, а Фрэнк Редмонд организует небольшой оркестр или два рояля и двух солистов. А первая, кого я хочу видеть в моем хоре, это миссис Вебстер, ваша сестра.

– Нора?

– Да, она моя лучшая ученица.

– Тогда я на это скажу, – ответила Кэтрин, – что мама, будь она жива, была бы потрясена. Она ведь замечательно пела и знала, что и Нора может петь не хуже, но только Нора никогда пением не увлекалась.

– Мы все меняемся, Кэтрин, – сказала Лори.

Та посмотрела скептически.

– Мне пора, – объявила Лори. – Я зашла только сообщить.

Она ушла, а Кэтрин и Уна, проводив ее, вернулись в дальнюю комнату к Норе.

– Она серьезно? – осведомилась Кэтрин.

– О, я о ней наслышана, очень серьезная дама, – сказала Уна. – Многие ее уважают, и очень.

– Она была мне замечательным другом, – сказала Нора.

– Ты и правда собираешься петь в хоре? – спросила Кэтрин.

– Приложу все усилия.

Нора придержала парадную дверь, и сестры перенесли коробки в машину. Когда все было готово, Уна в последний раз поднялась в спальню и спустилась с маленькой деревянной шкатулкой, запертой на ключ.

– Это стояло в шкафу в самом низу, – пояснила она. Встряхнула ее, но никакого звука.

Нора вздрогнула. Она узнала шкатулку.

– Ключ давно потерялся, – сказала она. – Поможете открыть?

– Надо чем-нибудь поддеть, но тогда шкатулка сломается, – ответила Кэтрин.

– Ничего страшного.

Кэтрин попробовала железку, которую нашла в кухне, но ничего не вышло.

– Надо открыть, – настояла Нора.

– Не получается.

– Уна, сходи к О’Коннору. У него есть все инструменты, какие существуют на свете.

Уна ушла, Кэтрин удалилась в ванную. Нора видела, что она расстроилась из-за вещей Мориса и не желает оставаться наедине с ней. Кэтрин не спускалась, пока не вернулась Уна.

– Пришлось ему повозиться, – сообщила Уна. – Дерево треснуло.

Нора поставила шкатулку на стол и вернулась в прихожую к сестрам.

– Ну, как ты, справишься одна? – спросила Кэтрин.

– Конор скоро вернется.

Она подождала, пока обе наденут пальто.

– Сама я никогда не собралась бы, – сказала она.

– Мы бы раньше пришли, если бы знали, – ответила Уна.

Нора постояла на пороге, провожая их взглядом. Кэтрин осторожно развернула машину, и все вещи Мориса, где каждый предмет покупали, не ведая о его судьбе, куда-то повезли, чтобы выбросить или раздать. Нора закрыла дверь, вернулась в дальнюю комнату и высыпала содержимое шкатулки.

Все письма Мориса. Три года назад она сложила их в шкатулку, заперла и спрятала. Она помнила его застенчивость. Письма часто бывали короткими, он только предлагал место и время встречи.

Ей было незачем читать, она знала их наизусть. В них он порой писал о себе словно со стороны: мол, встретил одного парня, который рассказал, что по уши влюбился в одну девушку; или есть у него друг, который вернулся со свидания и помышляет лишь об одном – поскорей бы увидеться снова или съездить с ней в Балликоннигар, прогуляться в Куше вдоль скал и поплавать, если погода будет хорошая.

Она опустилась на колени и медленно скормила письма пламени. Она подумала, сколь многое произошло с тех пор, как их написали; они принадлежали времени, которое ушло и не вернется. Таков порядок вещей, так все заканчивается.

Вернувшийся домой Конор обнаружил за каминной решеткой наполовину сгоревшую шкатулку, которая лежала среди поленьев, угольных брикетов. Он спросил, что это такое.

– Я делала уборку, просто хлам, – ответила Нора.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

– Я буду петь в хоре, – сообщила она.

– В соборе?

– Нет, в другом. В Уэксфорде.

– Я думал, ты не понравилась тому дядьке.

– Что ж, они там передумали.

– А что ты будешь петь?

– “Немецкий реквием” Брамса.

– Это песня?

– Это несколько песен, на несколько голосов.

Конор обдумал услышанное, взвесил и кивнул. Удовлетворенно улыбнулся и пошел к себе наверх. Она осталась у камина одна, подумала, что надо завести музыку, что-нибудь особенно любимое. Хорошо, если перед сном он немного с ней посидит. Пока же в доме стояла тишина, нарушаемая только Конором, возившимся наверху, да треском медленно прогоравшего дерева.

Каждая фраза Тойбина точна и педантично взвешена. Этот роман заслуживает того, чтобы его читали с той внимательностью, с какой Нора Вебстер слушает на его страницах Бетховена. Читая его, ты чувствуешь родство с этой женщиной, холодной, отчужденной, суровой, но в душе которой бушуют настоящая жизнь и настоящая тоска.

Тонкий, щемящий, построенный на полутонах роман о том, что жизнь – это привычная череда трудностей и печалей с мимолетными вспышками счастья.

Радикальная сдержанность Тойбина поднимает то, что могло бы стать поднадоевшей историей о горе и выживании, до философской высоты. Этот тихий роман будто светится, в нем самая обычная рутинная жизнь приближается к мистическому таинству. Мы знаем о Норе Вебстер все и ничего. Она словно несет в себе тайну, простую, но недостижимую.

Роман Тойбина – это нарушенное молчание. Не о вещах, о которых умалчивают, а о материях, о которых не говорят, потому что они кажутся скучными. Ничем не приметная жизнь становится осязаемой через ее физические проявления.

Сдержанность, суховатый юмор, ласковая суровость выделяют Тойбина из ряда других хороших ирландских писателей. То, как он привязан к своим персонажам, к месту, которое описывает, удивительно, но до чего же увлекательно читать про эту, в сущности, скучную и очень простую жизнь.

Небольшой город в Ирландии, находится в графстве Уэксфорд (провинция Ленстер), родной город Колма Тойбина, в котором и развивается действие многих его книг. – Здесь и далее примеч. перев.

Небольшой городок на юго-востоке Ирландии.

Населенный пункт в графстве Уэстфорд.

Деревушка на юго-востоке Ирландии.

Долгоиграющий американский комедийный телесериал с Донной Рид в главной роли, который транслировался на канале АВС с 24 сентября 1958 по 19 марта 1966 г.

Одна из двух главных торговых улиц в Дублине.

Памятник английскому адмиралу Горацио Нельсону (1758–1805), стоявший на О’Коннелл-стрит, в 1966 г. взорвали боевики ИРА, сейчас на этом месте стоит Дублинская игла – стальная скульптура в виде иглы.