Васкен Берберян - Дети разлуки

– Что заставило тебя броситься в воду? – спросил он тихо.

– Тот другой горел заживо, и я с ним.

Волк был решительно в замешательстве.

– На корабле, на котором он плыл, начался пожар, но он не хотел спастись. Он хотел умереть, сгорев заживо.

– Не понимаю…

Неожиданно Микаэль заплакал.

– Он убил человека! Убил и сам хотел покончить с собой!

– И тогда ты бросился в море, от отчаяния?

Микаэль поднял полные слез глаза.

– Нет. Я хотел, чтобы он последовал за мной, хотел придать ему силы, хотел спасти его. Я не мог просто смотреть, как он умирает.

Он замолчал, в келье наступила тишина.

– Если бы он умер, я умер бы вместе с ним, – заявил он спустя некоторое время так искренне, что Волка пробрал озноб.

Чуть позже Микаэль снова уснул, и Волк остался охранять его сон, как ангел-хранитель, прекрасно понимая, какой шок пережил мальчик.

Пока монах ходил взад-вперед по келье, в его памяти снова и снова всплывали эти драматические моменты.

Сразу же после падения Микаэля в море на вапоретто поднялась суматоха. Хотя Волк и сохранил самообладание и тут же сообщил о случившемся капитану, чтобы тот остановил судно, он все равно, как завороженный, повторял всем:

– Он упал в море. Микаэль упал в море.

Благодаря ловкости Азнавура удалось избежать трагедии. Прекрасный пловец, он быстро сбросил обувь и прыгнул за другом в воду.

– Бакунин! – кричал он, держа голову над водой.

Волк, не сводя с него глаз, страстно молился, пока на лагуну спускалась тьма.

Азнавур уже ничего не видел, но с вапоретто наконец-то смогли направить на него прожектор.

И первое, что заметил юноша, это были светлые брюки Микаэля. Его тело лежало на глубине нескольких метров. Рот был приоткрыт, а волосы покачивались, как темные щупальца осьминога. Не теряя больше ни секунды, Азнавур нырнул, схватил его за пояс и поднял на поверхность.

– Хватайтесь! – крикнул кто-то из экипажа, бросая в воду оранжевые спасательные круги.

Несколько минут спустя неподвижное тело Микаэля с огромным трудом было поднято на борт вапоретто.

Как только что выловленная рыба, он лежал ничком на палубе, а преподаватели и студенты стояли вокруг.

– Разойдись, разойдись! – крикнул матрос.

– Расступитесь! – попросил Волк.

Мальчика перевернули на бок, и после нескольких коротких ударов по спине вода, которой он наглотался, освободила его легкие. Микаэль стал кашлять и наконец нормально задышал.

– Хвала Всевышнему! – воскликнул Волк, не сдерживая слез. – Эмиль, храни тебя Господь, – тихо сказал он Азнавуру, который пытался вытереться накинутым на плечи покрывалом.

В дверь постучали. Отвлекшись от своих мыслей, отец Кешишьян посмотрел на часы: было четыре утра.

– Кто там? – тихо спросил он, не открывая.

– Это я, Элия, – захрипели в ответ.

Волк повернул ключ и открыл дверь.

– Ты хорошо сделал, что закрылся, – сказал старый монах, входя. – Нужно действовать очень осторожно.

– Не рановато ли? – усомнился Волк. – Он обессилел, и ему нужен сон.

– Нет, – отрезал Элия, – через час взойдет солнце, мы не можем больше ждать.

Волк попытался возразить, но холодный взгляд Элии остановил его.

– Он что-нибудь сказал? – спросил старик.

– Нет. Он только спросил про Эмиля, вероятно, хотел поблагодарить.

Так оно и было на самом деле.

Вапоретто срочно вернулся на остров Святого Лазаря, чтобы отправить Микаэля в монастырь. Азнавур едва успел принять горячий душ и сменить одежду. Потом, несмотря на его протесты, монахи запретили ему оставаться рядом с другом и заставили уехать вместе с остальными.

– Позвольте мне побыть с ним, – просил Азнавур, обращаясь к директору, как только они сели на вапоретто.

– С ним останется только отец Кешишьян. В нашем присутствии здесь нет необходимости, тем более что он наверняка завтра вернется в школу, – попытался успокоить его директор, обращаясь заодно и к остальным мальчикам, которые слушали его с волнением.

Так что приятели больше не виделись и не перекинулись даже парой слов, и Микаэлю было жаль, что рядом с ним нет друга, который спас ему жизнь.

– Я уже предупредил отца Самуэля, он ждет нас в церкви. Разбуди его, как только я выйду, – приказал Элия Волку.

Юноша застонал во сне и повернулся.

Отец Кешишьян потрогал ему лоб.

– Боюсь, что у него жар, – сказал он и протянул руку за термометром, который лежал на столике.

– Оставь, – остановил его старик. – Нет лучшего средства, чем то, которое мы собираемся ему предписать. Изгнание бесов его вылечит. Это не болезнь тела, а болезнь души, – заявил он безапелляционно.

– Славный князь небесного воинства, святой архангел Михаил, – начал отец Элия, стоя в центре нефа. В левой руке он держал старый молитвенник, а в правой – распятие, то самое, реликвию из Святой Земли.

Отец Самуэль в своей праздничной мантии размахивал в апсиде кадилом, распространяя дым от тлеющего ладана с каждой фразой, произнесенной изгонителем демонов.

Микаэль в сопровождении Волка сидел в кивории [60]на стуле, оплетенном соломой, лицом к алтарю. Его одели в белую тунику, обычную одежду молодых семинаристов, стянув ее на поясе веревкой. Вокруг него горели огромные свечи, расположенные по четырем сторонам света.

В пять часов семнадцать минут утра первый солнечный луч, как горящая стрела, поразил юношу в лоб и отразился в сердце. Это был идеальный сигнал для начала ритуала изгнания дьявола.

Волк, крайне взволнованный, стоял за спиной Микаэля, словно его паладин. Он попытался остановить это действо, но не смог, и теперь корил себя за то, что не проявил достаточной решимости.

Когда отец Элия вышел из кельи, Волк подождал какое-то время, потом направился к отцу Самуэлю.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал он. – Но что это? – спросил он тут же, заинтересовавшись кожаной шкатулкой, которую священник держал в руках.

– Магнитофон, Элия хочет все записать.

Волк напрягся.

– Это безумие, страшная ошибка, – произнес он.

– Не понимаю. – Отец Самуэль выключил свет в комнате и открыл дверь, слегка подтолкнув его рукой к выходу.

– В Микаэля не вселился дьявол.

– Разногласия во мнениях, – отрезал священник, прибавив шагу.

– Он просто запутался.

– Ты видел его вчера на мессе? Он бредил, цитировал Апокалипсис и смотрел на меня с презрением.

– Может быть, он просто болен? Ты никогда не слышал о душевных болезнях? Зигмунд Фрейд, Карл Густав Юнг, эти имена тебе что-нибудь говорят? Не все начинается и заканчивается религией. Психика, мой дорогой брат, обладает необычайной силой. Она превосходит даже…

– Что?.. – Отец Самуэль резко остановился и уставился на него, враждебно насупившись, не скрывая своего раздражения.