Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные

– Где Эрика? – спросила Пэм.

– Она уже спит. Она не совсем хорошо… себя чувствовала.

– Наверное, от потрясения, – сказала Пэм. – Все чувствуют себя… ну-ка, посмотрите, кто этот там? Привет, милая. Посмотрите только на эти крылышки феи!

Холли сразу подошла к ней и уткнулась лицом в живот Пэм:

– Привет, бабуля. Я «измучена».

Она изобразила пальцами кавычки. Ее смешная привычка.

– Хорошо, – сказал Оливер. – Сейчас принесу твою коллекцию камешков, Холли.

– Нет. Не надо, – почти агрессивно проговорила Холли. – Я же говорила тебе, что мне они не нужны. Оставь себе.

– Ладно, я позабочусь о них. Если ты передумаешь и захочешь забрать их назад.

– Холли, иди к дедушке.

Мартин протянул к Холли руки, и она подпрыгнула, обвив его ногами за талию и положив голову ему на плечо. Бесполезно говорить Мартину, чтобы не носил ее после операции на колене. Все равно будет носить.

Холли уснула в машине и не проснулась, когда Мартин нес ее в дом и даже когда Пэм переодевала ее в пижамку. Мартин считал, что переодевать не надо, но Пэм знала, что в пижаме спать гораздо удобней.

Но когда Пэм наклонилась, чтобы поцеловать ее на ночь, глаза Холли широко раскрылись.

– Руби умерла? – спросила она.

Она лежала на животе, повернув голову набок, спутанные волосы закрывали лицо.

– Нет, милая. – Пэм отвела волосы от лица Холли и погладила их. – Она в больнице. О ней позаботятся врачи. С ней будет все хорошо. А ты спи.

Холли закрыла глаза, и Пэм погладила ее по спине.

– Бабуля, – прошептала Холли.

– Да, милая?

Пэм чувствовала, что устала.

Холли что-то прошептала, но Пэм не смогла разобрать.

– Что-что?

Пэм наклонилась вперед, чтобы услышать.

– Папа и мама очень-очень на меня сердятся? – прошептала Холли.

– Конечно нет! Почему они должны на тебя сердиться?

– Потому что я ее толкнула.

Пэм похолодела.

– Я толкнула Руби, – повторила Холли уже громче.

Рука Пэм застыла на спине Холли, и на миг Пэм не узнала ее – рука казалась слишком старой и морщинистой.

– Она унесла мою сумочку с камешками. Руби стояла на краю фонтана с моей сумочкой и не хотела отдавать ее, а она моя, и я пыталась отнять ее и потом отняла и толкнула Руби, потому что очень, очень рассердилась.

– Ах, Холли…

– Я не хотела, чтобы она утонула. Я думала, она побежит за мной. Она попадет на небеса? Не хочу, чтобы она попала на небеса.

– Ты сказала кому-нибудь?

– Оливеру, – пробормотала Холли в подушку, как будто испугавшись, что это тоже проступок. – Я сказала Оливеру.

– А что сказал Оливер?

– Он сказал, что когда я увижу Руби в больнице, то должна очень тихо прошептать ей на ухо «прости» и никогда, никогда не должна больше толкать ее.

– А-а, – произнесла Пэм.

– Он сказал, что это наш секрет и что он никогда никому на всем свете не скажет.

Он милый человек, Оливер. Хороший человек. Пытается делать правильные вещи.

Но что, если Холли не представится случай прошептать Руби на ухо «прости»? Руби стабильна. Руби не умрет ночью.

Но если она все-таки умрет, Пэм не допустит, чтобы ее прелестная невинная внучка заплатила за невнимательность Клементины.

– Знаешь что? Не думаю, что она упала, когда ты ее толкнула, – твердо произнесла она. – Наверное, это произошло позже. После того, как ты убежала. Наверное, она поскользнулась. Точно, поскользнулась. И упала в воду, милая. Ты ее не толкала. Я знаю, что не толкала. Вы немного поспорили из-за сумочки у фонтана, и бедная Руби упала в воду. Это был просто несчастный случай. А теперь давай спать.

Дыхание Холли выровнялось.

– Просто выкинь это из головы, – сказала Пэм. – Это был несчастный случай. Ужасный несчастный случай. Это не твоя вина. И на самом деле ничья.

Она продолжала гладить Холли по спине круговыми движениями, как будто это была бесконечная рябь от брошенного в воду камешка. Делая это, она говорила и говорила, чтобы память, как и рябь на воде, пропала. Забавно, но она почувствовала, что гнев в отношении Клементины угасает, словно его никогда и не было.

Клементина шла обратно от почтового ящика, перебирая письма, и наткнулась на простой белый конверт, адресованный ей. Это был почерк Эрики.

Она остановилась посредине дорожки, изучая эти знакомые неровные каракули. Эрика писала так, словно ей надо было экономить место. Отправила ли она письмо вчера, перед тем как ехать в аэропорт?

Вчера утром Эрика с Оливером улетели в полугодовое путешествие. Оба они взяли на работе отпуска без сохранения содержания и купили билеты для кругосветного путешествия. Они проявили гибкость в своих планах и даже не заказали гостиницу на некоторые дни. С ума сойти.

По возвращении они собирались заняться усыновлением. Они уже начали процесс рассмотрения, когда вдруг Эрика объявила (по имейлу, а не по телефону), что сначала они собираются путешествовать. По словам матери Клементины, они ни с кем не договаривались по поводу Сильвии. Если соседи вызовут полицию из-за плачевного состояния дома, значит так тому и быть.

– Именно это она мне и сказала, – сообщила Пэм Клементине. – «Так тому и быть». Я чуть не упала со стула.

Разумеется, родители Клементины присмотрят за Сильвией.

– Она могла бы и меня попросить, – сказала тогда Клементина.

– Она знает, насколько ты занята, – заметила мать, немного помолчав.

Ее дружба с Эрикой менялась, каким-то образом преображалась. Могли проходить недели без всяких контактов, а когда Клементина звонила ей, Эрика обычно перезванивала через несколько дней. Похоже, она дистанцировалась – на самом деле так оно и было, и это казалось невероятным, смешным, невозможным. Как будто Эрика спускала их дружбу на тормозах. Она вела себя, как ведет себя добрый парень, когда хочет намекнуть девушке, что относится к ней как к другу, и никак иначе. Клементина была низведена до низшего уровня дружбы, принимая это со странной смесью чувств: изумления, облегчения, может быть, с примесью унижения и определенно грусти.

Она распечатала конверт. Там была короткая записка:

Дорогая Клементина, посылаю тебе копию этой старой фотографии, которую нашла мама. Мама называет это «доказательством». Наверное, имеет в виду свои замечательные родительские качества. Хотя тебе это может показаться смешным. Увидимся через полгода!

Какая фотография? Она забыла вложить фотографию. Но потом Клементина встряхнула конверт, и к земле полетел крошечный квадратик, и она поймала его.

Это была черно-белая фотография ее, Эрики и Сильвии на американских горках в луна-парке, заснятая в тот момент, когда они летели с самой большой высоты. Клементина вспомнила, как она была ошеломлена, когда мать Эрики в тот день сняла их с уроков. Как ей это удалось?