Жан-Кристоф Руфен - Красный ошейник

– С Афониным и его друзьями мы придумали амбициозный план, где задействовали болгар. Рассуждали мы просто: чтобы сопротивление войне было эффективным, его нужно развивать по обе стороны фронта. В противном случае это обернется поражением одной из сторон, а тех, кто откажется продолжать борьбу, назовут предателями. Прежде всего мы хотели начать братание, а затем перейти к неповиновению.

– Во Франции тоже возникали эти временные перемирия между солдатами на фронте. Мне рассказывали, что нечто подобное было в канун Рождества.

– Да, – авторитетно заверил Морлак, – братание случалось не раз. Но без политической базы это не могло зайти далеко. Вот поэтому мы хотели опереться на тех, кто разделял наши революционные взгляды.

– Но ведь у вас были офицеры, руководство. Они что, позволили вам действовать? Может, они разделяли ваши взгляды?

Заключенный презрительно усмехнулся:

– Не стоило идти на бесполезный риск и пытаться сплотить врагов нашего дела. Мы просто использовали методы подпольной работы. Я открыто ходил к русским, чтобы пить водку и слушать их пение. Мой пес служил удобным предлогом: я сказал сержанту, что Вильгельм не вылезает от русских, потому что у него там завелась подружка, что было правдой. И командир позволял мне ходить туда за ним.

– У русских тоже были собаки?

– Уж не знаю откуда, может, приблудилась, но у них была сука, которую они называли Сабака. Вильгельм был гораздо крупнее, но умудрился-таки заделать ей щенят. Я уехал прежде, чем она родила, и понятия не имею, на кого они были похожи.

Во дворе появился Дюжё и объявил, что доставили обед для заключенного. Они вернулись в камеру. Так как надзиратель понял, что допрос затягивается до бесконечности, он выставил столик с двумя тарелками и двумя стаканами. Следователь сел напротив Морлака, и они продолжили беседу, хлебая теплый суп, разлитый Дюжё из доставленной в тюрьму оловянной кастрюли.

– Итак, ваш план?..

– План был простой, но в реальности оказался достаточно трудным. На передовой, возле форта Рупель, был сектор, где наши и болгарские позиции располагались совсем близко. Так было не везде. В этом горном районе, скорее, преобладали изолированные огневые точки, весьма удаленные друг от друга. Русские благодаря перебежчикам знали, что болгарские части сменяются каждые десять дней. Там была часть, где служило много солдат, приверженных нашим идеалам. План заключался в том, чтобы дождаться, пока часть снова окажется на передовой. И когда в траншеях вдоль линии фронта будет дан сигнал, болгары скрутят своих офицеров и мы начнем брататься. По всему фронту товарищи передадут друг другу эту весть, поднимая мятеж. Мы распространим листовки в Салониках и в Софии. В тылу восстанут рабочие. Это станет концом войны и началом революции.

– Ешьте, все остынет.

Морлак посмотрел на тарелку и, казалось, не сразу опомнился. Он быстро проглотил суп, торопясь покончить с предварительными выкладками.

– Ну и как в итоге все получилось?

Заключенный помрачнел. Он медленно отложил ложку и отломил кусок хлеба, чтобы очистить тарелку.

– Сперва все шло по плану.

– Только сперва?

Повисло молчание. Лицо Морлака потемнело, на нем вновь появилось то упрямое выражение.

– Почти три недели ушло на подготовку. Я должен был выдумать предлог, чтобы, когда все начнется, оказаться среди русских. В ротации болгарских частей вышел сбой. В конце концов двенадцатого сентября все было готово.

– Кажется, это тот самый день, когда вас отметили в приказе?

Морлак пожал плечами и промолчал. Он откинулся к стене и поковырял ногтем в зубах.

– Был прекрасный вечер. День выдался жарким. Все расслабились, отдохнули. И все же напряжение не спадало. Сложным моментом был выход на нейтральную полосу. К сожалению, луны в ту ночь не было, так что много не разглядишь. Мы приготовили ножницы, чтобы перерезать колючую проволоку. После того как контакт состоится, мы могли бы зажечь фонари и все организовать. Самое опасное – это начало.

– И сколько народу было посвящено в план?

– Со стороны русских была вовлечена почти вся часть. Афонин заверил меня, что с болгарской стороны брататься готовы по меньшей мере человек двести. Кроме того, удачно получилось, что офицеров из этого сектора вызвали в штаб.

Вошел Дюжё, чтобы забрать посуду. Он положил перед каждым по яблоку и удалился.

– Выступать решили в четыре утра. Это позволило бы провернуть все перед восходом солнца, чтобы не оставаться долго в темноте после объединения воюющих сторон.

– А по какому сигналу?

– Интернационал. Начать должны были болгары, а мы подхватить хором. Позиции располагались так близко, что все было слышно, особенно ночью… В четыре утра с той стороны до нас донесся гимн. Мы и представить не могли, как это на нас подействует.

Следователю показалось, что у Морлака на глаза навернулись слезы. Во всяком случае, он достал носовой платок и высморкался, чтобы скрыть, что расчувствовался.

– Потом все развивалось очень быстро. Тогда мы не поняли, что происходит. Только потом удалось восстановить факты. – Он снова высморкался, на этот раз звучно. И вновь на лице появилось упрямое выражение. – Избавлю вас от подробностей. Все произошло из-за Вильгельма. Он был со мной, как обычно. Нюх у него отличный и охотничий инстинкт тоже. Когда он почуял движение впереди, то вспрыгнул на бруствер и выскочил из траншеи. Болгарин, как и планировалось, подошел ближе. Но собака-то не была в курсе… – Он хмыкнул. – Пес вцепился ему в горло. Он ведь уже так делал во время штыковой атаки, и его хвалили за это. Для него враг оставался врагом. Ведь это хороший, верный пес. – Морлак скривился. – Верный, это да… – повторил он.

Лантье начал что-то понимать.

– Болгарин взревел. В ночной тьме все просто обезумели. Те товарищи, которые были посвящены в план, кричали, что, мол, ничего страшного, но остальные им не поверили. Болгары решили, что угодили в заготовленную ловушку. Кто-то из них начал стрелять, наши ответили. Выпустили осветительные ракеты. Артиллеристы с нашей стороны быстро отреагировали и накрыли болгарские окопы огнем. В общем, вы представляете.

– И как вы из этого выбрались?

– Мы с Афониным были потрясены. Сначала мы удерживали ребят. Затем дело приобрело новый поворот. Это опять была война. Каждый за себя. Кто-то дал команду перейти в наступление. Русские пошли в атаку, и я вместе с ними. Болгары тщательно подготовили бунт: они устранили у себя всех унтер-офицеров. На их позициях царил полный хаос, и мы взяли их без сопротивления. Это было ужасно. Убивать товарищей, которые собирались присоединиться к нам. Несколькими минутами раньше мы были готовы брататься, а теперь в горячке наступления убивали любого, кто попадался навстречу.