Джайлс Кристиан - Ворон. Сыны грома

– Бараны безмозглые, – вставил Флоки Черный.

– Да, зато храбрые, – ответил Бьярни. – Начали они осторожно. Кружили друг вокруг друга, точно волки. Опыт против молодости. Оба правши. – Он усмехнулся: – Мы ждали славной долгой битвы и аж чесались от нетерпения. Но Гнупа и Краки разом закричали, сделали выпад, замахнулись и начисто снесли друг другу головы! Из обрубков шей на нас хлынула кровь, головы, дважды подпрыгнув, укатились в грязь. Глаза, заляпанные всякой дрянью, были огромные, как земной диск. Гнупа повалился набок и трясся, как рыба, а Краки упал на колени да так и остался стоять, будто скала, сжимая меч в руке. Мы были как громом поражены и даже не почувствовали досады оттого, что битва вышла такая короткая. Просто таращились и ловили ртами мух. На этом все и кончилось. Больше я ничего подобного в своей жизни не видал. До ближайшей полной луны вождь умер. Бабка моя сказала, что от разбитого сердца.

Я сделал вдох и перевел окончание рассказа на английский.

– Какая ужасная история, Ворон! – простонала Кинетрит.

Мне показалось, что она с трудом сдерживает рвоту.

– Не я ее рассказал, – ответил я, оправдываясь.

– А мне понравилось, – протянул Пенда, задумчиво почесывая шрам на лице. – Особенно конец. Однажды я видел, как один идиот чуть сам себе не отрубил ногу топором. Но чтобы так… Занятная история! Попроси язычника, пусть расскажет еще.

Я взглянул на Кинетрит. Она подошла ближе к борту, ожидая, что ее вот-вот вывернет.

– Может, попозже, Пенда, – сказал я.

Он возразил:

– Девушку просто укачало, Ворон. Хороший рассказ ее отвлечет.

По правде говоря, я сам не хотел больше слушать таких историй. Мои мысли без того почернели, и ни к чему было лишний раз пятнать их кровью. Сигурду предстояло драться с Маугером, первым воином Уэссекса. Наш ярл мог разделить участь тех, о ком рассказывал Бьярни. Что бы мы стали делать без Сигурда?

В тот день викинги приметили три лодки у берега и одну ладью, что шла к востоку вдоль северного края моря. Ветер был слабый и теплый. Мы гребли, по пояс раздетые, наслаждаясь тем, как воздух обдувает наши тела, высушивая струйки пота. Небо все еще оставалось почти безоблачным, и в его голубизне мы уже различали коричневый дымок, поднимавшийся из-за прибрежных скал и холмов. Не сегодня, так завтра мы подошли бы к Секване, поэтому Сигурд велел в последний раз бросить якорь, перед тем как повернуть на север. Нужно было покончить с нашим делом. Пролить кровь. Будь мир совершенен, мы подыскали бы для хольмганга скалистый остров, не принадлежащий никому из людей, однако мир не совершенен, и такого острова нам не встретилось. Сигурд должен был сразиться с Маугером на франкийском берегу.

– Хольмганг на христианской земле? – вскричал Асгот, брызнув слюной и так тряхнув жидкими лохмами, что вплетенные в них кости застучали. – Не к добру это, Сигурд! Человек, с которым ты дерешься, – христианин. Там его бог силен. – Жрец кивком указал на берег.

Мы продолжали грести, но наши уши жадно ловили все, что до них долетало. Сигурд провел рукой по золотой бороде:

– А что говорят кости, годи?

Жрец скривил рот.

– Неясно. Будущее сокрыто. Надо подождать. – Он указал на англичан, сидевших под головой Йормунганда. Они разговаривали меж собою, стараясь, по-видимому, поднять боевой дух Маугера; лица их были тверды и свирепы. – Увези англичан на север, убей их и брось в наши холодные воды. Богам это будет угодно. Ты ничего не должен врагам. Так и не давай им ничего, кроме смерти, мой ярл. Они обошлись бы с нами так же.

Несколько мгновений Сигурд размышлял над словами жреца, нахмурив чело и покусывая полную нижнюю губу. Затем покачал головой:

– Я дал слово и сражусь с сукиным сыном. Еще до того, как взойдет луна, дело будет улажено. Когда кровь Маугера обсохнет на моем мече, я отдам Эльдреда тебе. Делай с ним, что пожелаешь.

При последних словах пожелтевшие глаза Асгота зловеще вспыхнули, а когтистая рука схватила рукоятку ножа, заткнутого за пояс. Поклонившись Сигурду, жрец с нарочитой торжественностью повернулся и зашагал к пленным саксам. Я услышал, что он, коверкая английский язык, устрашает их обещаниями боли и смерти.

Убрав Йормунганда, дабы не оскорблять духов тамошней земли, мы благополучно подвели оба корабля к берегу. Под днищами заскрежетала галька. Люди соскочили вниз и за веревки оттащили суда подальше от прибоя. Не найдя больших камней, к которым можно было бы их привязать, мы обухами топоров вбили в берег восемь заостренных кольев, припасенных для таких случаев. Затем Флоки Черный в сопровождении нескольких других викингов по обыкновению отправился на разведку. Остальным было дано не менее важное поручение: собрать хворост для костра. Убедившись в том, что все спокойно, мы притащили с кораблей железные котлы. Пятерым людям Улаф приказал отскрести «Фьорд-Эльк» от крови и грязи, а мне велел стеречь англичан, в особенности Эльдреда. Я был рад такому заданию: оно избавляло меня от чистки. Кровь въедается с дубовые доски, и, чтобы вывести ее, нужно пролить целый бочонок пота. Но даже после этого темнеют на палубе пятна, пока не настанет Рагнарёк – конец света.

В некотором отдалении от кромки воды громоздились тысячи камней, гладких, точно куриные яйца, а за ними стеной стояли рябины, ясени и кусты бузины. Время от времени до нас долетал сладкий запах зелени, тонувший в запахе моря.

Асгот послал Брама и Свейна Рыжего поймать лису, барсука или зайца – любую тварь, что родила эта земля, – строго-настрого велев им взять зверька живьем. Не мешало принести богам кровавую жертву, прежде чем наш ярл сразится с прославленным воином. Когда Брам и Свейн вернулись, мы уже успели расправиться с ужином – варевом из тюленьего мяса и грибов. Час был поздний, и лица охотников не выражали ликования, из чего мы поняли, что вернулись они с пустыми руками. Дюжие мужи тяжело опустились на землю у костра из березового хвороста, взяли протянутые им дымящиеся миски и принялись молча есть. Никто не отважился спросить их об охоте. Даже Асгот придержал язык, хотя по его роже, кислой, как перестоявшее молоко, я понял: в неудаче Свейна и Брама он видит дурной знак.

Пленных тоже накормили. Сигурд лично подал Маугеру миску, полную до краев, чтобы англичане потом не приписали поражение своего воина голодному недомоганию. Ну а сам побежденный уже ни на что не должен был жаловаться – по крайней мере, в земной жизни. Маугер поблагодарил ярла коротким кивком. Когда он доел вторую миску, даже муравей не смог бы насытиться тем, что осталось на донце.

В костре потрескивали березовые ветки. Гул приглушенных голосов повис над пламенем, словно нити еще не сложенной саги. Что станется с нашим братством, если Маугер победит? Вероятно, викингов поведет Улаф, и, несомненно, они за ним пойдут. Но куда? Присягнут ли ему воины, как присягали своему ярлу?