Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями

– Ведь вы знаменитость.

Гарри рассмеялся:

– Едва ли. Как видите, я всего лишь пилот БТВА и оставался им последние двенадцать лет.

– Тогда, может, вы из Бристоля?

– Нет, – мотнул головой Гарри, придерживаясь своей новой легенды. – Родился я в Эпсоме, а нынче живу в Ивелле.

– Ладно, потом вспомню, кого вы мне напоминаете. – Мужчина опять побрел к своему креслу.

Гарри вновь раскрыл папку, но, как Дик Уайттингтон [51], человек вернулся в третий раз, не успел Гарри прочесть и строчки. Он бесцеремонно снял фуражку Гарри с соседнего кресла и плюхнулся рядом:

– Вы, случаем, не писатель?

– Нет, – уже более жестко ответил Гарри.

В этот момент появилась мисс Керрик с подносом коктейлей. Он поднял брови, послав ей знак, который, он надеялся, должен был читаться как «спасите меня».

– О, вспомнил, кого вы напоминаете мне! Писателя родом из Бристоля, но будь я проклят, если помню его имя. А вы точно не из Бристоля? – Незнакомец обернулся, чтобы получше разглядеть Гарри, и выпустил ему в лицо облако сигаретного дыма.

Гарри увидел, как мисс Керрик открывает дверь в кабину пилотов.

– Наверное, жизнь пилотов необычайно интересна…

– Говорит командир экипажа. Мы приближаемся к зоне турбулентности, прошу всех пассажиров вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности!

Мисс Керрик вышла из кабины экипажа и направилась в конец салона бизнес-класса.

– Простите за беспокойство, сэр, но капитан обратился ко всем пассажирам…

– Да, я слышал. – Незнакомец поднялся, но все же успел выдохнуть в сторону Гарри еще одно облако дыма. – Я, кажется, понял, кого вы мне напоминаете, – повторил он, после чего побрел к своему месту.

Во время второго этапа полета в Буэнос-Айрес Гарри дочитал материалы по дону Педро Мартинесу.

После войны «объект» ждал благоприятного момента в Ар гентине, буквально посиживая на горе наличных. Гиммлер покончил с собой до Нюрнбергского процесса, в то время как шестерых из его приспешников приговорили к смерти. Еще восемнадцать отправились за решетку, включая майора Бернхарда Крюгера. Никто не пришел постучать в дверь дона Педро и заявить права на свою пожизненную страховку.

Гарри перевернул страницу: следующий раздел папки был посвящен семье «объекта». Он немного передохнул и вновь принялся за чтение.

Мартинес – отец четверых детей. Его первенец, Диего, был исключен из Харроу после того, как привязал новичка к обжигающе горячему радиатору отопления. Он вернулся к себе на родину без оценки по средней успеваемости [52], стал работать вместе с отцом и за три года далеко продвинулся в криминальных университетах. Диего предпочитал двубортные костюмы в тонкую полоску, пошитые на Сэвилроу, но бо́льшую часть своего времени проходил бы в тюремной робе, не имей его отец в своей платежной ведомости бесчисленных судей, офицеров полиции и политиков.

Второй его сын, Луис, неожиданно повзрослел, во время летних каникул на Французской Ривьере превратившись из мальчика в плейбоя. Сейчас бо́льшую часть свободного времени он проводит за столами с рулеткой в Монте-Карло, ставя папашины пятифунтовые купюры и надеясь отыграть их уже в другой валюте.

Всякий раз, когда Луису выпадает удача, поток монакских франков льется на счет дона Педро в Женеве. Однако чаще удача сопутствует казино, и Мартинеса это очень нервирует.

Третий ребенок, Бруно, не пошел в дона Педро, поскольку унаследовал больше достоинств своей матери, чем недостатков отца. Тем не менее Мартинес с радостью напоминает лондонским друзьям о своем сыне, который в сентябре едет учиться в Кембридж.

О четвертом ребенке – Марии-Терезе – информации было мало. Она все еще училась в школе Роудин, а каникулы всегда проводила с матерью.

Мисс Керрик принесла ужин, и Гарри прервал чтение. Но даже во время еды зловещий «объект» не выходил у него из головы.

В послевоенные годы Мартинес занялся наращиванием ресурсов своего банка. «Фэмили фармерс фрэндли» управлял счетами тех клиентов, которые владеют земельными участками, но не деньгами. Методы Мартинеса были грубыми, но эффективными. Он ссужал фермерам любую – по желанию – сумму наличных под чрезмерно высокий процент, если ссуда покрывала стоимость фермерской земли. Если клиенты оказывались не в состоянии произвести ежеквартальную выплату, они получали извещение об отчуждении заложенной недвижимости в случае невозможности возвращения долга в полном размере в течение девяноста дней. И если должникам не удавалось выкупить землю, а такое происходило почти с каждым, банк конфисковал документы на владение землей и добавлял ее к обширным площадям, которыми Мартинес уже обладал. Каждого, кто пытался жаловаться, навещал Диего и придавал лицу несчастного иной вид и форму: куда дешевле и эффективней, чем нанимать адвокатов.

Единственное, что могло подорвать лондонский имидж добродушного скотопромышленника, над которым Мартинес работал так долго и усердно, был тот факт, что его жена Консуэла пришла к заключению: ее отец все же был прав – и подала на развод. В то время как в Буэнос-Айресе шел бракоразводный процесс, в Лондоне Мартинес говорил любому, кто интересовался, что Консуэла, к его неутешному горю, скончалась от рака, тем самым обращая любую возможность общественного осуждения в сочувствие.

После неудачной попытки переизбрания отца Консуэлы в мэры – Мартинес отозвал своего кандидата – ей пришлось уехать жить в деревню, что в нескольких милях от Буэнос-Айреса. Она получала ежемесячное пособие, которое не позволяло ей часто наведываться в столицу за покупками, а также лишало возможности путешествовать за границу. И к большому огорчению Консуэлы, лишь один из ее сыновей проявлял какой-то интерес к своей матери и писал ей, но он сейчас жил в Англии.

Целая страница была посвящена человеку, не принадлежащему к семье Мартинеса, – Карлу Рамиресу, которого Мартинес нанял как дворецкого-подручного. Обладая аргентинским паспортом, Рамирес имел разительное сходство с человеком по имени Карл Отто Лансдорф, членом олимпийской сборной Германии 1936 года по борьбе, который поз же стал лейтенантом СС, специализировавшимся на допросах. Документооборот Рамиреса был таким же впечатляющим, как пятифунтовые купюры Мартинеса, и почти наверняка имел тот же самый источник.

После ужина мисс Керрик унесла поднос с посудой и предложила капитану Мэю бренди и сигару, от которых он вежливо отказался, поблагодарив ее за «турбулентность». Она улыбнулась.

– Как видите, все вышло не так страшно, как предположил капитан, – сказала она, сдержав усмешку. – Он попросил меня передать вам: если остановитесь в Милонге, доб ро пожаловать к нам в автобус БТВА, это позволит вам избежать встречи с мистером Болтоном. – (Гарри выгнул бровь.) – Человеком из Бристоля, который твердо уверен, что прежде где-то встречался с вами.