Катрин Панколь - Новое платье Леони

Но вскоре все заволокло густым дымом, в котором ничего не было видно.

Она стала выбираться из мутного марева, узнала Гастона Бландье, бывшего коллегу Рэя, и подошла к нему.

– Он умер так, как мечтал умереть, – сказал тот. – Героический конец. Он был героем, мы всегда это знали.

– А он точно умер? Вы в этом уверены? – спросила Стелла.

– Больше, чем мертв. Он весь обуглился.

– Спасибо вам, – сказала Стелла и ушла.

Гастон Бландье ошеломленно поглядел ей вслед.

Стелла открыла дверь грузовика и услышала, как кто-то зовет ее.

Она обернулась и увидела Виолетту за рулем «Мерседеса».

Виолетта опустила окно и коротко спросила:

– Ну что?

– Он мертв.

– Ну надо же… – сказала Виолетта в качестве надгробного слова. – Вот все и уладилось!

И поехала восвояси.

«Бедный злодей!» – подумала Стелла.

Как-то недавно, возвращаясь из Лиона, она слышала по радио выступление философа, Люк Ферри его вроде его звали, так она запомнила. Так вот, он цитировал такую фразу: «Бедный злодей, жадный до власти и до денег». Человека, который это сказал, звали Альбер Коэн и говорил он о Пьере Лавале. Она подумала, что эта фраза была бы идеальна для надписи на погребальном камне Рэя.

На ферме они по-прежнему сидели вокруг стола, ожидая ее возвращения.

– Да вы что! Вы видели, сколько времени? Уже час ночи. Вы так и не ложились?

– Мы следили за пожаром по радио, – сказал Жорж. – Это Сюзон первая услышала новость.

– Ну так вы знаете?

– Что?

– Рэй мертв.

– Это ты его убила? – спросил Том.

Леони так и подскочила.

– Нет. Он сам убился. Он упал с выдвижной лестницы.

– Прямо в огонь? – спросил Том.

– Да.

– Скатертью дорога!

Леони все слышала, но не могла уместить это в голове. Она смотрела на Стеллу, точно ждала каких-то специальных пояснений.

Стелла обняла ее:

– С тобой все в порядке, мам?

Леони не ответила. Она дрожала всем телом.

– Он…

– Умер. Да, мам.

– Он умер…

И она разрыдалась.

Стелла прижала ее к себе и знаком попросила Сюзон принести стакан воды.

Она напоила Леони, которая непрерывно мотала головой. Вода пролилась ей на шею и на платье.

– Я пойду уложу ее, – сказала Стелла. – Она в шоковом состоянии.

В Париже шесть часов утра. Гортензия рисует, слушая радио. Ночь была долгой. Она рисовала без остановок. Жан-Жак Пикар был прав. Иногда она его проклинала. Он все время пытался подтолкнуть ее еще дальше, по десять раз заставлял переделывать один и тот же рисунок. Но она не спорила. И, не говоря ни слова, переделывала. Возьмет его измором. Она была уверена, что в один прекрасный день он скажет ей: «Вот это да! У вас получилось! Начинаем действовать!» Что он сказал ей в прошлый раз? «Вы думаете, что нашли свой стиль? Возможно… Но вы еще не пропустили его через себя, не овладели им окончательно. Вот когда он будет внутри вас, когда то, что вы делаете, станет органичным, начнет получаться само собой, тогда можно говорить о стиле».

Она ждала этого дня.

В информационных сводках по радио говорили только о пожаре в Сен-Шалане, городке в окрестностях Санса, о летнем лагере в замке Буррашаров, где множество немецких детей, которые там отдыхали, были спасены благодаря мужеству одного человека.

«Этот человек пожертвовал собой, отдал свою жизнь за других. Это герой. Один из тех настоящих людей, о которых мало говорят. Достойный, преданный, честный и прямой человек, превративший свою жизнь в служение людям. Его звали Рэй Валенти. Несколько лет назад его смелость уже удостаивалась награды: он получил ее из рук самого президента Ширака…»

Некролог с восхвалениями продолжался, и тут Гортензия подняла голову от рисунка и задумалась:

«Валенти? Валенти? Это же фамилия той женщины, о которой говорила мама? Леони Валенти». А в Сен-Шалане она вроде как живет со своей дочерью Стеллой. Сводная сестра, неизвестно откуда объявившаяся. Мать была так потрясена появлением этой непонятной сестры, что все уши им про нее прожужжала. Каждый раз заводила о ней речь, когда они собирались за столом. Гортензия в конце концов просто пропускала эти разговоры мимо ушей, но любопытная Зоэ, наоборот, выспрашивала у матери малейшие подробности.

– Так значит, у Люсьена была любовница? – спрашивала Зоэ.

– Ну да, говорили же, – отвечала Гортензия. – Это случается даже с очень хорошими людьми.

– И у тебя есть сестра, – стояла на своем Зоэ.

– Ну да, – отвечала Жозефина, – ее зовут Стелла. Это я с ней тогда встречалась возле Эйфелевой башни.

– То есть она наша тетя, – заключала Зоэ.

– Этого еще не хватало! – восклицала Гортензия.

– Но она ведь очень хорошая! – не соглашалась Жозефина. – Мне она показалась очень…

И она замолкала, подыскивая слова.

– А Леони? Ты поедешь с ней повидаться? – не унималась Зоэ.

– Да. Думаю, да. Я сначала ей позвоню… Потому что все-таки мне к такому надо подготовиться. И ей тоже надо подготовиться.

– Это уж точно, – поддакивала Зоэ. – Ну надо же! Сестра – столько лет спустя!

Тут обычно все замолкали, лица делались грустными. Они думали об Ирис, но не решались вслух произнести ее имя.

Тишина раздражала Гортензию, которая, как правило, не церемонилась.

– А эта новая сестрица похожа на Ирис?

– Нет, не особенно, – бормотала Жозефина.

– А как она выглядит? – спрашивала Зоэ, желая перевести разговор.

– Ну вот знаешь такую актрису Тильду Суинтон? – отвечала Жозефина.

– Да! Она очень даже ничего!

– Так Стелла на нее похожа как две капли воды.

– А чем она занимается по жизни?

– Она работает на предприятии по приему металлолома.

– Ничего себе профессия для женщины! – удивлялась Гортензия. – Наверно, похожа на мужика.

– Я сперва подумала, что она – мужчина. Помните, я рассказывала о человеке, который приходил на мои лекции и уходил за несколько минут до конца. Так вот, это была Стелла.

– Это была женщина!

– Да. Она так странно одевается, действительно издали можно подумать, что это мужчина, но если посмотреть вблизи, она оказывается очень красивой. Очень высокая, очень худенькая, носит бесформенный оранжевый комбинезон, тяжелые башмаки и при этом выглядит удивительно женственной, одновременно сильной и хрупкой. Странная такая смесь.

– А лет ей сколько?

– Тридцать четыре или тридцать пять, я уже не помню.

– И она красивая, ты говоришь? – настаивала Гортензия, словно вдруг уловив что-то интересное.

– Да. Очень красивая. Обаятельная…

– А мы с ней увидимся? – интересовалась Зоэ.

– Ну, если хотите…

– Я – очень хочу, – кивала Зоэ.

– А мне наплевать, – фыркала Гортензия. – Семейные ценности – не моя фишка.

– Ну спасибо! – обижалась Зоэ.

– Но я же не имею в виду вас двоих, я говорю в целом. Двоих мне вполне достаточно. А вот все эти дальние родственники, да ну их вообще!