Катрин Панколь - Новое платье Леони

Она вопила, даже ударилась пару раз лбом об стенку, потом в ярости уставилась на него.

– Но ведь многие начинают в рекламе, в этом нет ничего постыдного! – виновато произнес он.

– Да, если они никому неизвестны и им двадцать лет! И если реклама национального масштаба. Это еще могут простить!

– О тебе заговорят…

– В бесплатном журнальчике и на грязных стенах этого прогнившего насквозь городка! Анджелина Джоли глаз не сомкнет от зависти, как это узнает!

– Ну ты все преувеличиваешь, котенок!

– И перестань называть меня котенок! Ты нарочно, что ли, это делаешь? Мне тридцать пять лет, мне нужно торопиться! У меня нет времени ошиваться среди деревенщин! И жить с главой всех деревенщин по имени Раймон Валенти. Так ведь тебя мама называет, да? Раймон. Красиво! Шикарно! Заметь, она ведь права, ты и есть это самое: Раймон.

Рэй потемнел лицом от гнева. Напрягся, сидя в кресле.

Виолетта же развязно продолжала:

– А знаешь почему, Сухостой?

Рэй аж подскочил. Он правильно расслышал? Она только что назвала его Сухостоем.

– Потому что я актриса. Ак-три-са.

Вот дерьмо! Она назвала его Сухостоем.

Он потер щеку, чтобы убедиться, что он действительно здесь, что он проглотил это и даже не пикнул. В голове у него сверкнула молния. Белая ярость залила глаза. Ему невыносимо захотелось ударить ее. Ему часто хотелось ударить ее. Но воспоминание о боа-констрикторе его удерживало. Сухостой… Он слишком добр к ней, спускает ей с рук все ее выходки. Надо положить этому конец. Станет половой тряпкой, как и остальные. Сухостой! В его глазах появился нехороший блеск. Ух, как он отколотит ее, сломает челюсть, она будет ползать у него в ногах, молить простить ее, а он отпихнет ее ногой. Вот так с девками надо обращаться! И когда его яйца запросят пощады, он выплеснется в другую девку, уж кандидаток-то пруд пруди. Только пальцами щелкни, в очередь выстроятся… и тут он внезапно подумал: «Да, но ни одна из них не умеет делать боа-констриктор».

Он опустил поднятую для удара руку, до крови укусил кулак. Злобно ухмыльнулся:

– Только ты одна и считаешь, что ты актриса!

Бить он ее не будет, но спуску тоже не даст. Он расставит все по своим местам.

– Что ты сказал? Повтори? – завизжала она ему в лицо.

– Ну что делать, так оно и есть. То, что ты актриса, веришь только ты сама. А где это можно увидеть? Ни в журналах, ни кино не видать. Я вот тебя почему-то ни разу на экране не видел. И никогда не слышал, чтобы о твоих ролях говорили. И я не один такой. Даже префект сомневается, стоит ли тебя рекомендовать на фильм. Он говорит, что никто тебя не знает. Так что артистка – по-моему, слишком громкое слово для безвестной блондиночки.

– Потому что ты никогда не выезжал из своей дыры. Деревня ты деревня, Раймон!

Он опять дернулся. Она продолжает оскорблять его А он ее даже не стукнет. Что это на него нашло? У него закружилась голова. Он вдруг почувствовал себя старым. Кровь не сворачивалась, рука не поднималась, навалилась какая-то слабость. Его проглотил боа.

В последнем приступе гордости он бросил раздраженно:

– Хочешь, правду скажу? Единственный раз, когда я видел тебя по телику, это были региональные новости. Открытие фирмы «Софитель» в Маконе. Я уж не знаю, как тебя туда занесло. Силуэт рядом с комнатным растением в горшке. Под ручку с каким-то старичком-пузаном в орденах! Я решил, что это старый друг. Ты у него сосала или не сосала?

– Пошел на хрен отсюда, Раймон! – завопила Виолетта. – Не хочу тебя больше видеть! Понял? Никогда больше!

Она замахнулась, чтобы дать ему пощечину, он остановил ее руку.

– Да вали уже отсюда, старый хрен, провинциал! Вали!

– Не надо это мне повторять, Виолетта! Я возьму и действительно уйду.

– Так уходи же, уходи! Ни в чем себе не отказывай. Ты старик, ты храпишь, ты воняешь, у тебя маленький член, совсем маленький член! Тебе никто этого еще не говорил? Ну вот, я первая сообщаю тебе об этом! Ты можешь ездить на крутых тачках, но он у тебя маленький и ты смешон!

Она расхохоталась. И изобразила маленький членчик большим и указательным пальцем.

Он сглотнул, попробовал унять свою гордыню. Вагина-боа отдалялась и отдалялась. Он уже оплакивал разлуку. И готов был смириться и вымолить прощение.

– Я пошутил, котенок. Мы что, больше и пошутить не можем…

– Ладно. А я не шучу тем не менее. Уходи, давай уже, уходи.

– Но, котенок…

Она взяла его куртку, его ремень, его ботинки, кинула ему в лицо и вытолкала его за дверь.

Дождалась, пока его шаги затихнут на лестнице, высунулась в окно и прокричала так, чтобы все вокруг слышали:

– Пустоцвет! Сухостой! У Пустоцвета крохотный член!

На следующий день с утра Виолетта позвонила Стелле.

Всю ночь она кипела от ярости. Ворочалась в кровати, как пропеллер. Зажигала свет, гасила свет, зажигала, гасила. Стакан воды, стакан молока, то с медом, то без меда. Упражнения для пресса, маникюр, выщипывание бровей. И потом уже переход к снотворным и виски.

– Стелла? Нам надо увидеться, – объявила она томным голосом. – Это срочно.

– Неужели? – сказала Стелла. – Ты опять хочешь, чтобы я попила чайку с Рэем?

– Нет, – прошипела Виолетта, – я хочу его уничтожить, стереть с лица земли, чтоб ему пусто было. Он за все заплатит. И дорого заплатит!

Стелла остолбенела, так и стояла с телефоном в руке и с открытым ртом. Она не могла поверить в то, что только что услышала. Она протянула руку к Жюли, прошептала: «Ущипни меня». Жюли ее вяло ущипнула, и Стелла сказала: «Нет, мне это не снится!»

– Ты меня слушаешь? – спросила Виолетта.

– Да. Я просто пытаюсь осознать.

На самом деле она просто сомневалась, не было ли все услышанное плодом ее воображения.

– Так ты думаешь, у вас с Рэем все кончено?

– Да. Я выставила его и так красиво! Ты была права, он ничтожество! Он мудак. Король мудаков.

Стелла повернулась к Жюли и показала ей поднятый вверх большой палец. И прошептала тихо-тихо: «Yes! Yes! Yes!»

– И где ты предлагаешь нам встретиться? – спросила Стелла.

– У Лансенни.

– И речи быть не может! Я к этому типу ни ногой!

– Я тебе сказала, у Лансенни! И только там. Обедаем вместе. Расслабься, детка. Я сто раз предлагать не буду. И ты не пожалеешь, что пришла, ты увидишь, ты…

Она не договорила. Стелла навострила уши.

– Я приду не с пустыми руками, обещаю, ему мало не покажется! Ну мудак! Какой же мудак!

И она резко повесила трубку.

Стелла почесала царапину на пальце. Призадумалась. Лансенни, еще не хватало, какая помойка! Она положила руки на письменный стол Жюли. Склонилась на них головой.

Жюли смотрела на нее молча. Должно быть, у нее был трудный разговор. Стелла подняла голову, выпрямилась и объявила:

– Жюли, грымзочка моя, судя по всему, мы поймали крупную рыбу!