Питер Дарман - Парфянин. Книга 1. Ярость орла

В тот день, когда войско двинулось на юг, я попросил ее и Диану ехать рядом со мной. Мы шли к реке Акрис. Я отрядил Бирда с группой разведчиков в тыл, прикрывать нас сзади на тот случай, если римляне догонят и атакуют наш арьергард, но, говоря по правде, на данный момент создавалось впечатление, что все римляне исчезли с лица земли. Мы оставили позади себя высокие меловые горы и вышли на широкую зеленую равнину, следуя руслу реки. Зима приближалась, воздух стал прохладным, на горных вершинах появился снег. Войско сохраняло порядок и продвигалось на юг. Фракийцы шли в авангарде, германцы и галлы Крикса – позади. Конница двигалась впереди, отчасти для разведки пути, а также с целью избежать негативных последствий следования за огромной массой людей и животных – грязи, пыли и прочих неприятностей. Я ехал рядом с Галлией и чувствовал себя как морской орел, выхвативший из воды огромную рыбину. Если бы не ее длинные светлые волосы, она вполне могла бы сойти за одного из моих конников – в только что полученной кольчуге, в сапогах, облегающих штанах, в шлеме, с луком, колчаном и мечом. Еще у нее был кинжал – несомненно, подарок Праксимы, который она засунула за голенище правого сапога. Несмотря на столь воинственный вид, Галлия казалась просто прелестной, правда, нужно признать, что она выглядела бы крайне соблазнительной, даже одетая в мешковину. Позади нас ехали Диана, Гафарн, Годарз и девять сотен всадников, дальше шли запасные лошади и повозки, а Нергал с пятьюдесятью конниками скакал в передовом охранении. Праксиму он прихватил с собой. Гафарн и Диана стали близкими друзьями, и неудивительно: ее мягкие черты лица, доброта и огромные карие глаза вызывали у любого мужчины желание защищать ее. Ее характеру недоставало того стального стержня, который имелся у Галлии, но она была очень дружелюбной и внушающей симпатию. Сейчас они с Гафарном смеялись, не знаю уж над чем.

– Почему бы тебе всех нас не повеселить, Гафарн? – сказал я.

– Да я просто рассказывал Диане, как тебя чуть не женили на вавилонской принцессе Акссене.

Галлия обернулась и посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Не думаю, что Диане интересно слушать истории, не имеющие никакого отношения к тому, что происходит здесь и сейчас, – заметил я слегка недовольно и раздраженно.

– Напротив, принц, – сказал Гафарн. – Принимая во внимание все обстоятельства, я бы сказал, что когда ты попал в плен к римлянам, это избавило тебя от худшей участи.

– Да не собирался я жениться на этой вавилонской принцессе! – заявил я, искоса глядя на Галлию. – Я женюсь на той, которую выберу сам, и только сам.

– Конечно, конечно, принц, – продолжал гнуть свое Гафарн. – Если позволят отец и мать.

– Замолчи, – приказал я.

Некоторое время мы ехали в молчании, потом Галлия спросила:

– А какая она?

– Кто?

– Вавилонская принцесса.

Я пожал плечами:

– Не имею понятия. Я ее никогда не видел.

– Она жирная, – сказал Гафарн. – И не такая красивая, как ты, госпожа.

– Какая мне забота, как она выглядит? – бросила Галлия.

– Я просто хотел уверить тебя, госпожа, что она тебе не соперница.

– А она может стать соперницей? – хитро спросила Галлия.

– Нет, госпожа, – ответил он. – Принц Пакор видит одну только тебя.

Я остановил Рема и повернулся лицом к Гафарну:

– Хватит, Гафарн! Не желаю больше слушать про принцессу Акссену!

Гафарн мрачно кивнул:

– Да-да, мой принц. Конечно.

– К тому же ты смущаешь госпожу Галлию, – добавил я.

– Правда? А мне показалось, что я смущаю тебя!

Эту легкую болтовню прервал гонец от Спартака, который звал меня к себе. Я нашел его с Клавдией, они сидели на земле под буком. Войско шагало мимо них, воины выглядели прямо как настоящие римляне – маршировали по шесть в ряд, держали строй под командой бывших рабов, ставших центурионами и размахивающих проклятыми тростями. Но приходилось признать, что войско вело себя весьма профессионально, и это свидетельствовало о твердом руководстве Спартака.

– Апулия, – сказал он мне.

– Что, господин?

– Апулия, Пакор. Провинция, где много латифундий и рабов, выращивающих оливки. Утром ко мне привели беглого раба, и он сказал, что работал в большом поместье в Апулии. Это навело меня вот на какую мысль. Поезжай-ка ты туда, в этот район, и погляди, нельзя ли там разжиться новыми воинами. Мы идем на Метапонт, но конница нам при осаде не понадобится. Поэтому веди своих всадников в Апулию, и пусть римляне на себе прочувствуют то, что они творили в чужих странах.

– Ты хочешь сказать, пройтись там огнем и мечом?

Он улыбнулся:

– Жирные римляне – легкая добыча.

Вот так и получилось, что мы отправились в Апулию, девять сотен конников, разделенных на три колонны. Я вел первую, Нергал – вторую, а Буребиста – третью. Все три отряда пошли разными дорогами. Годарза и Резуса вместе со всеми новобранцами я оставил с войском. Я считал, что это окажется полезно для Спартака, кроме того, хотел оставить у него некоторое количество конных воинов для патрулирования и охраны, поскольку к войску прибивались все новые беглые рабы, даже на марше.

Апулия, расположенная на восточном побережье Италии, это довольно странный регион, он очень отличается от Лукании и Кампании. Городов здесь мало, и они бедные. Мы миновали один такой, под названием Сильвий, на Аппиевой дороге и повернули на север. Земли здесь были в основном равнинные, плоские, они разделялись на огромные латифундии, занятые аграрным производством. Все поместья, что нам встречались, мы сжигали и освобождали рабов, выпускали их из гнусных бараков, которые непременно располагались подальше от жилищ хозяев. Это были огромные квадратные каменные здания с тростниковыми крышами, с маленькими окошками и решетками в стенах – для вентиляции. Мужчины, женщины, дети, все содержались под замком и прикованными друг к другу на ночь; утром надсмотрщики их выпускали на работу в поле, погоняя плетьми. Сами рабы зарабатывали себе доброе отношение хозяев жестоким обращением с теми, кто попал под их команду, а в награду имели отдельные жилые помещения, представлявшие собой не более чем лачуги рядом с бараками рабов. Такими методами немногочисленные римляне контролировали и управляли жизнями тысяч. Однажды утром мы столкнулись с длинной колонной рабов, которых гнали собирать оливки, основную культуру этого региона.

Утро выдалось облачное и безветренное, и единственными звуками, которые доносились до нас, были проклятья надсмотрщиков и щелканье их плетей, сыпавших удары на истерзанные спины рабов. Надзиратели поначалу решили, что им встретилась римская конница, и начали сгонять рабов с дороги, расчищая нам путь, но я остановил свою колонну и перекрыл им ход. Мы тут же избавили их от заблуждений, что являемся им друзьями, и освободили всех рабов, а поскольку я был в благоприятном настроении, то отпустил надсмотрщиков, правда, их тут же быстро перебили те, кого они еще недавно истязали и терроризировали.