Марк Хелприн - Солдат великой войны

Николо помотал головой, показывая, что нет. У него возникло ощущение, что совместного похода со стариком, скорее всего, не получится, что старик, возможно, сбежал из дурдома или, что еще хуже, каким-то образом до сих пор избегал дурдома, где ему самое место.

— Бог одаривает все свои создания, — продолжал Алессандро, — независимо от их положения и обстоятельств их жизни. Может дать невинность безумцу и небеса — вору. В отличие от большинства теологов, я всегда верил, что даже у червей и ласок есть души, и спасение касается их в полной мере. Бог не дает только одного, того, что надо заработать, того, о чем человек ленивый никогда даже не узнает. Называй это пониманием, благодатью, возвышенностью души… называй, как хочешь. Это приходит только с работой, жертвенностью и страданием. Ты должен отдавать все, что у тебя есть. Любить до изнеможения, работать до изнеможения, шагать до изнеможения. Если я хочу дойти до Монте-Прато, я иду в Монте-Прато. Я не топчусь на месте, как какой-нибудь говнюк с десятком чемоданов, который едет на воды в Монтекатини. Такие люди постоянно подвергают душу смертельной опасности, представляя себе, что они вправе это делать, тогда как в действительности единственная смертельная опасность для души — слишком долго оставаться без нее. Этот мир полон огня.

Поучения Алессандро принесли результат: Николо начал проникаться идеей. Внезапно подхваченный вихрем эмоций и мечтами, он за пару минут определился со своей судьбой и заявил, что пойдет в Сант-Анджело, и в Монте-Прато, и готов идти даже вдвое, втрое дальше, пока не загонит себя чуть ли не до смерти. Его лицо, смуглое, широкое, с волчьими глазами, изогнутыми губами и острым носом, напряглось от решимости.

Алессандро отпустил его запястье и поднял палец.

— Конечно, нельзя забывать об отдыхе. — Тень проскользнула по лицу юноши, его словно выбросило из транса. — Существует время для сна, бездельничанья, мечтаний, недисциплинированности, даже летаргии. Ты сам узнаешь, когда это заслужишь. Такое время обычно наступает, когда ты уже совершенно разбит. Я говорю о беспомощном спокойном состоянии перед великим пришествием зари.

— Зари?.. — в недоумении повторил Николо.

— Да, — кивнул Алессандро, — зари. Скажи, какие у тебя стопы?

— Стопы?

— Да, стопы, которыми заканчиваются твои ноги.

— У меня обычные человеческие стопы, синьор.

— Разумеется, но существует два типа стоп. Каждая армия это знает, но не признает из страха потерять призывников. Ты можешь быть высоким, красивым, умным, элегантным и одаренным, но, если у тебя стопы отчаяния, ты все тот же карлик, который чистит обувь на виа дель Корсо. Стопы отчаяния слишком нежные и не могут дать отпор. При долгой атаке сдаются. Кровоточат. Инфицируются и распухают за какие-то полчаса. Я видел, как люди снимали высокие ботинки после марша, продолжавшегося менее дня, и их стопы напоминали окровавленную губку, мягкую и бесформенную, прямо как тушки освежеванных животных. И есть стопы неуязвимости. Самый яркий пример — крестьяне, живущие в горах Южной Америки. Стороннему наблюдателю может показаться, что на них старые запылившиеся сапоги, но на самом деле они ходят босиком. Стопы неуязвимости уродливые, но они не страдают, и их ничто не берет: они возводят укрепления, когда их атакуют, меняют цвет, форму, перестраиваются, пока не обретут сходства с бульдогами. Они не кровоточат и не чувствуют боли. В первые же дни, попав в армию, ты осознаешь, что люди делятся на два класса, какими бы ни были их отличия. Так какие у тебя ноги?

— Я не знаю, синьор.

— Сними ботинки.

Николо уселся на землю и развязал шнурки. Снял ботинки, потом носки, улегся на спину и поднял ноги, чтобы Алессандро мог осмотреть его ступни.

Старик сначала сосредоточился на подошве, коснулся кожи у пятки, перешел к пальцам.

— Если объективно, стопы у тебя отвратительные и неуязвимые. Обувайся.

— А ваши стопы, синьор? Неуязвимые?

— Чего спрашивать?

Николо действительно мог бы и не спрашивать, потому что заметил, что у Алессандро шрамы даже на ладонях.

Потом Алессандро провел инвентаризацию «дипломата». Первые предметы Николо совсем не порадовали: это были лямки, которые цеплялись к «дипломату», чтобы нести его на спине, как ранец.

— Возьми. — Голос Алессандро звучал буднично, без просительных интонаций. — Понесешь до Сант-Анджело. Ты молодой. — Затем появился карманный нож, очень острый и очень старый, с кремнем в рукоятке. — Кремень, как видишь, вынимается, — пояснил Алессандро. — Если ударить им по торцу рукоятки, высечется искра. На время отдыха нам, возможно, понадобится костер, чтобы не замерзнуть.

— В августе? — удивился Николо.

— Чем выше поднимаешься в горы, тем холоднее, даже в августе.

За свертками с едой последовала карта. Алессандро пояснил, что наличие карты местности, куда он направляется, давно уже стало для него навязчивой идеей. Ему нравится знать, в какой точке мира он находится и что его окружает. Карта, заявил он, для него что Библия для священника, книга для интеллектуала и т. д.

По карте среди гор, рек, равнин и поселений, слишком маленьких, чтобы их названия попали на карту, они нашли четыре города, расположенных вдоль дороги, которые могли послужить для них маяками. Алессандро знал, что ночью они будут сверкать и сиять. В кромешной тьме их редкие огни, простые и чистые, будут приносить куда больше пользы, чем объединенная фосфоресценция мегаполиса.

Здесь, стал он показывать по карте, они смогут остановиться и поесть, если проголодаются и не поедят раньше. Отсюда увидят Рим, оставшийся далеко позади, расположенный ниже и сверкающий огнями. Тут не увидят городков, не увидят спрятанного горными склонами Рима, будут смотреть только на звезды и на луну, которая не просто взойдет в эту ночь, но будет сиять во всей красе, потому что сейчас полнолуние. А здесь они свернут с шоссе и по горной дороге направятся к Сант-Анджело и к расположенному еще дальше Монте-Прато.

Алессандро сказал, что идти им предстоит всю ночь, весь следующий день, еще одну ночь и начало утра. Погода обещала быть ясной, и луна послужит им фонарем.

Для Николо Сант-Анджело и Монте-Прато уже превратились в нечто большее, чем горные городки на маршруте троллейбуса-автобуса. Теперь они казались далекими, прекрасными и загадочными. Прежде чем добраться до них, Алессандро Джулиани с Николо предстояло долго-долго шагать, миновав по пути Ачерето, Ланчиату и, возможно, еще пять-шесть городов с красивыми названиями, окруженных плодородными полями и рощами деревьев, кроны которых будут покачиваться на фоне голубого неба. Они двинулись по пустынной дороге и, возможно, потому, что мир вокруг них затих, тоже молчали.