Давид Фонкинос - Шарлотта

Отец Шарлотты – сдержанный человек,

Всегда стыдившийся проявлений любви,

Но в тот день он так жадно смотрел на дочь,

Словно хотел запомнить каждую ее черточку

И подольше хранить в душе ее образ.

Шарлотта крепко поцеловала отца,

Оставив след на его щеке

Не от помады —

От судорожно приникших губ.

Вокзальный перрон, на каждом шагу полицейские.

Альфред и Паула рядом с Шарлоттой, пытавшейся скрыть

волнение.

Чрезмерная демонстрация чувств может привлечь внимание,

И тогда всех троих подвергнут допросу:

Почему эта девушка плачет?

Ведь она уезжает всего на неделю, не так ли?

Значит, нужно держаться, чтобы не провалить свой план,

Держаться невозмутимо, уверенно и достойно,

Скрывая улыбкой муку, терзающую сердце,

Крик, рвущийся из горла.

Этого быть не может!

Она оставляет здесь все —

Отца и Паулу, могилу матери,

Воспоминания детства и юности,

А самое главное, Его – Альфреда,

Свою вечную и единственную любовь,

Его, который стал для Шарлотты всем,

Ее возлюбленным, ее душою.

Альфред с трудом подавлял овладевшее им смятение.

Обычно словоохотливый, сейчас он упорно молчал.

Его чувства были слишком глубоки, чтобы выразить их словами.

Густой паровозный дым обволакивал толпы людей.

Вокзальный перрон, как никогда, походил на пристань —

Идеальная декорация для прощания навсегда.

Альфред собрался что-то тихо сказать Шарлотте.

Она подумала: он шепнет, что любит меня! —

Но нет.

Она услышала нечто другое, гораздо более важное —

Слова, с которыми будет жить до самого конца,

Которые станут девизом, опорой ее стоицизма:

Не забывай никогда: я верю в тебя, Шарлотта!

Приникнув к окну, Шарлотта глядит на перрон,

Исчезающий там, позади. Ветер безжалостно треплет ей волосы.

В купе раздается сухая просьба:

Фройляйн, будьте любезны, закройте окно.

Она подчиняется и садится на место,

Глядя, как за окном мелькает пейзаж, и стараясь сдерживать слезы.

Кто-то из пассажиров с нею заговорил, она отвечала скупо,

Желая свести беседу на нет.

Вероятно, ее сочли невежливой, может быть, даже грубой,

Но ей все безразлично, пусть думают что хотят.

Это уже не имеет значения.

На французской границе у нее проверили паспорт

И спросили о цели ее путешествия.

Я хочу навестить заболевшую бабушку.

Пограничник ответил сердечной улыбкой.

Как же это легко – притвориться милой арийкой.

В этом образе все так чудесно,

Это мир, где никто не плюет вам в лицо.

Мир Барбары,

Где вас любят, где вас привечают, где вас награждают,

Где вам даже сочувствуют: держитесь, мадемуазель!

Поезд прибыл в Париж.

Шарлотта на миг поддалась магии этого слова —

Волшебного слова «Париж»

И всего, что сулила ей Франция.

Но нужно бежать, чтобы не опоздать с пересадкой,

И Шарлотта едва успела найти свой вагон.

К ней опять обратились попутчики,

Но она развела руками: простите, не понимаю!

Вот в чем преимущество иностранцев:

Люди видят, что вы не владеете их языком,

И никто уже вас не тревожит.

Ее завораживал вид полей за окном.

Как же богата красками эта страна!

Ей известно, что этот же путь проделали и другие художники

В поисках света на солнечном юге Франции,

Золотистого колдовского света.

Суждено ли и ей испытать такой же восторг,

Если перед глазами еще не растаяло черное марево ужаса?

Но тут у нее засосало под ложечкой.

Как странно, что тело ее пробудилось.

Она голодна – значит все, что вокруг, реально?

Одна из попутчиц предложила ей яблоко.

Шарлотта с жадностью вгрызлась в яблоко,

Съела его целиком, с семечками и сердцевиной.

Женщина удивилась:

Ничего себе аппетит у этой девицы,

Даже глядеть страшновато!

С чего это вдруг она так набросилась на обычное яблоко?

Приехав в Ниццу, Шарлотта навела справки,

Назвала конечную цель – Вильфранш-сюр-Мер.

Ей указали автобус, она села поближе к шоферу,

Боясь пропустить свою остановку, выйти не там, где надо.

Показала бумажку с адресом водителю автобуса.

Тридцать минут спустя он зна́ком дал ей понять: выходите!

Шарлотта вышла, сказав напоследок: merci.

И, оставшись одна, повторила беззвучно: merci.

Как приятно сейчас говорить на другом языке,

Особенно потому, что родной язык обесчещен.

Изгнание – это вопрос не только одной географии:

Французское слово «merci» также сулит ей защиту.

Она спросила дорогу у первой же встречной женщины.

Та прекрасно знала, где дом Оттилии Мур,

Как знали, конечно, все здешние обитатели.

Богатая американка прославилась в этих местах:

Она приютила в доме многих детей-сирот,

Дает им уроки танцев и циркового искусства.

Вам нужно подняться вон по тому серпантину,

А дальше уж будет нетрудно найти «Эрмитаж».

Жарко. Извилистая дорога круто взбегает в гору.

Ну же, последний рывок после этого долгого странствия!

Скоро Шарлотта обнимет своих стариков.

Она не смогла сообщить им о дне своего приезда,

Для них это станет сюрпризом.

Давно же она их не видела.

Наверно, они одряхлели

И вряд ли ее узнают.

Они расставались с подростком, а она уже стала женщиной.

И несмотря на печаль, ее гонит вперед нетерпение.

Наконец-то она добралась. Перед нею стоял «Эрмитаж» —

Великолепное здание на самой верхушке горы,

В окружении сада, подобия райских кущей.

Сквозь завесу листвы Шарлотта увидела играющих ребятишек,

Услышала детский веселый смех,

Но все не решалась нажать на звонок:

Ведь здесь ее ожидала совершенно иная жизнь.

Осталось преодолеть последние метры,

Чтобы шагнуть в неизвестность.

Однако какая-то сила удерживала Шарлотту:

Ей чудилось, что у нее за спиной

Кто-то властно зовет: обернись!

Шарлотта невольно взглянула назад и застыла на месте,

Ослепленная царственным блеском Средиземного моря.

Она в жизни не видела ничего прекраснее.

Еще несколько минут, и Шарлотта уже в саду.

Ее окружили детишки, шумно радуясь новой гостье.

Но Оттилия велела им угомониться:

Нужно дать Шарлотте покой, она совсем обессилена!

Кухарка Виттория Брави приготовила ей лимонад.

Среди всей этой суматохи недвижны лишь старики.

Бабушка утирает слезы.

А Шарлотта совсем растерялась от такой бурной встречи,

Не успевает ответить на столько вопросов сразу:

Хорошо ли доехали?

Вы не очень устали?

Как поживают родители?

Что происходит в Германии?

Шарлотта лепечет: не знаю.

За последние двое суток она почти не раскрыла рта