Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля

Голос Фабьена был холоден, как железо.

– Король ко всем отнесется по справедливости.

– Хочу надеяться, что вы правы, – сказал Кольбер, быстро поднимаясь на крыльцо. – Иначе нам всем несдобровать.

Филипп дождался, пока брат скроется из виду, и только потом неспешно выбрался из кареты и театрально прошествовал мимо встречающих. Войдя во дворец, он еще сильнее ощутил себя героем-завоевателем. По главному коридору он шел с высоко поднятой головой. Гвардейцы приветственно стучали древками алебард, что вполне заменяло Филиппу барабанный бой. Этот ритмичный стук становился все громче, пока не превратился в громогласный апофеоз встречи спасителя Франции.

Гвардейцы возле его покоев глубоко поклонились и распахнули двери. Филипп одарил их улыбкой и вошел, сопровождаемый Генриеттой.

Его уже ждал Шевалье, вальяжно развалившийся в кресле.

– Добро пожаловать домой, – сказал Шевалье, небрежно постукивая ногой по полу.

Филипп раскрыл принесенную слугой кожаную сумку. Оттуда он извлек книгу и протянул Шевалье:

– Я привез тебе подарок. Эту книгу я спас из пылающего монастыря. Целый сборник умопомрачительных гимнов, написанных человеком исключительного целомудрия.

Филипп налил себе полный бокал вина, понюхал и залпом выпил.

– Разумеется, я сразу подумал о тебе.

– Как хорошо ты меня знаешь, – усмехнулся Шевалье, раскрывая книгу.

Вверху страницы он сразу же обратил внимание на символ, напоминающий букву «h». Шевалье перелистал несколько страниц, и на каждой в верхней части было что-то нацарапано.

– Кто-то ее уже замарал, – скривил губы Шевалье.

Филипп отставил бокал и вырвал у друга из рук книгу.

– Тогда оставайся без подарка, – заявил он и бросил книгу Генриетте.

Книга упала у ног его жены.

– Выбери себе псалом.

Шевалье схватил Филиппа за руку и буквально втолкнул его в спальню, захлопнув дверь. «Я знаю, чего он хочет, – подумал Филипп. – Я знаю, чего ему нужно. Но на этот раз все будет по-другому. Да, на этот раз…»

Шевалье потащил Филиппа на кровать.

– Я столько месяцев ждал этого момента, – прорычал он.

Он взобрался на Филиппа, после чего стал торопливо стаскивать с себя штаны. И тут Филипп вдруг сжал плечи Шевалье и с силой перебросил его через себя. Теперь уже Филипп оказался сверху, наслаждаясь растерянностью на лице Шевалье.

– Врешь! – крикнул Филипп. – Ты никого не ждешь!

– Я очарован, – проворковал Шевалье. – А теперь пусти меня наверх.

– Может, и пущу… когда мне надоест.

– Да что с тобой, черт побери?

– Последствия войны, – ответил Филипп, наклоняясь к нему. – Там очень многое узнаёшь о себе. А хочешь знать, любезный Шевалье, какое открытие сделал я на линии фронта? Когда враг атаковал, когда я знал, что через пару минут схлестнусь с испанцем… когда из ран хлестала ярко-красная кровь и смерть была совсем рядом, мое сердце колотилось от возбуждения. Я думал, что на мне лопнут панталоны. Я никогда не видел своего «дружка» таким громадным и твердым. Ты можешь это себе представить? Вокруг – шум, гвалт, крики, стоны, а у тебя там такое напряжение, что вот-вот оттуда брызнет и зальет собою все. Это ты когда-нибудь испытывал?

Шевалье извивался, пытаясь высвободиться. Его лицо раскраснелось от усилий.

– Я в жизни не видел ни одного шотландца, – продолжал Филипп. – Зато теперь я знаю, зачем на самом деле нужен спорран [7].

За месяцы, проведенные на войне, Филипп стал мощнее. Шевалье было не сбросить его с себя. Глаза воина пылали злой страстью. Филипп и сейчас был на пределе возбуждения.

– Оставь меня в покое! – выдохнул Шевалье.

Филипп качал головой и не слезал. Потом вдруг встал и стряхнул Шевалье с постели. Шевалье неуклюже поднялся на затекшие ноги и распахнул дверь спальни, испугав Генриетту и молоденькую горничную, поправлявшую подушки на диване. Следом, тяжело дыша, вышел Филипп. Его глаза были прищурены. В нем по-прежнему бушевала неудовлетворенная страсть. Филипп мельком взглянул на Генриетту, потом на горничную.

– Вы когда-нибудь пробовали шампанское? – спросил он девушку.

Горничная испуганно взглянула на Генриетту, потом на Филиппа и покачала головой.

– Сейчас попробуете, – пообещал Филипп.

Схватив руку горничной, он потащил оторопевшую девушку в спальню и шумно захлопнул дверь. Генриетта смотрела им вслед, зажимая рот ладонью.

Шевалье взял пустой бокал Филиппа, покрутил в руках и поставил обратно.

– Честное слово, не понимаю, чтó вы в нем нашли, – сказал он Генриетте.

Король стоял в передней и из окна любовался строящейся частью дворца. Мария Терезия пыталась его разговорить, но получала лишь односложные ответы.

– Что с вами, ваше величество? – не выдержала она. – Вы вернулись домой, а дома вас нет.

– Тело путешествует в карете. Душа всегда идет пешком, – ответил Людовик.

– Вас верным не назовешь, – вздохнула королева. – Можете это отрицать, но я вижу по глазам. Такое может заметить только жена.

Людовик мельком взглянул на нее, потом снова повернулся к окну. В его глазах мелькнуло сожаление; печальное понимание правоты слов королевы. Иногда проницательность Марии Терезии ему просто мешала. Бывали состояния, которые он не хотел показывать никому, и уж меньше всего – ей.

– Пока вы не обосновались в Версале, я не видела вас влюбленным, – продолжала королева. – Я не видела, чтобы любовь сияла внутри вас. А теперь вы хотите, чтобы весь мир разделил ее с вами. Даже те, кто желает вам зла.

– Вряд ли все приглашенные приедут.

– Вы тянетесь к кнуту, когда лучше было бы показать пряник. И чего на самом деле хотят мужчины?

Людовик опять поглядел на нее.

– Ответ прост… если вы – женщина, – вздохнула Мария Терезия.

Салон, где собирались придворные дамы, был залит ярким солнцем. Генриетта сидела с книгой на коленях. Ее глаза смотрели на строчки, но не видели их. Мысли жены Филиппа были далеки от благочестивого чтения. Едва ли она замечала, что в салоне, кроме нее, есть еще двое. У дальней стены, на диванчике, расположились Луиза де Лавальер и маркиза де Монтеспан. Они лакомились финиками и поглядывали на Генриетту.

– Ей, наверное, очень грустно, – сказала Луиза.

– С чего бы? – скорчив гримасу, спросила Атенаис.

– Это не нам судить.

– А чем еще мы занимаемся днями напролет? – спросила Монтеспан и потянулась за новым фиником.

– Атенаис, вы помните, я просила вас помочь мне?

– Разумеется, – ответила госпожа Монтеспан, вонзая зубы в мякоть финика.

– Бонтан мне сказал, что король сегодня собирался пойти в церковь. Один. Возможно… возможно, он посчитал этот день наиболее подходящим для благодарственных молитв и захотел поблагодарить Господа за нашу победу.