Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля

– Как мне повезло, – улыбнулась маркиза де Монтеспан.

Луиза тоже улыбнулась.

– А как повезло мне, что у меня есть подруга, готовая помочь.

Маркиза де Монтеспан встала.

– Дорогая Луиза, дела вынуждают меня прервать нашу чудесную беседу, – сказала она, бросая недоеденный финик на стол.

Окончание войны и Ахенский договор не принесли Людовику спокойствия. Впереди маячили новые войны, где оружием станут не пушки и мушкеты, а замыслы и человеческий разум. И победы в этих войнах значили ничуть не меньше (если не больше), чем недавние битвы с испанцами.

Ночью Людовик почти не спал. Задремал он лишь под утро, но вскоре проснулся, вспомнив о встрече с министрами. Быстро одевшись, король отправился в Салон Войны, где его уже ждали. Он ходил вокруг стола, просматривая представленные ему на рассмотрение многочисленные предложения по устройству праздника. Некоторые он отбрасывал с ходу, другие начинал читать, морщился и тоже бросал обратно на стол. «Неужели им не понять, что празднество – лишь внешняя оболочка? – думал король. – Все это преследует куда более серьезные цели, нежели увеселение дворян за счет казны».

– Герцог Кассельский сядет рядом со мной, – сказал Людовик, глядя на ошеломленного Бонтана. – Он приедет. Обязательно приедет. Попомните мое слово.

– Ваше величество, а вдруг он откажется и не поедет? – спросил Лувуа.

– И что тогда будет, господин военный министр? – вопросом ответил Людовик, сурово поглядев на Лувуа.

– Тогда, смею вас уверить, вы не увидите здесь ни де Авильяна, ни де Ментона, ни Ганьяка, поскольку все они – должники герцога. Могу назвать еще несколько фамилий дворян с севера. Боюсь, вашему величеству придется одному сидеть за праздничным столом.

– Благодарю за любезное напоминание, – буркнул Людовик, утыкаясь глазами в очередную бумагу.

Кольбер отозвал Лувуа к двери на «пару слов»:

– Боже милостивый, следите за тем, что вы говорите. Когда вы научитесь держать язык за зубами? Я и так уже сомневался в ваших умственных способностях, но похоже, вы вдвое глупее, чем я думал.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я думал, что мы победили в войне.

– Мы и победили бы, если бы вы нам позволили, – бросил Лувуа подошедший к дверям Филипп. – Доброе утро, ваше величество.

– Доброе утро, брат, – ответил Людовик, отрываясь от чтения. – Государственные дела – не твоя сфера. Пусть люди работают как умеют.

– Думаю, все тут знают истинную причину окончания войны. Вы на ней стоите. Точнее, увязли в ней по самые уши, – раздраженно произнес Филипп.

– Ваше величество, – возмутился Лувуа, – ваш брат вернулся ко двору, успев забыть, где он находится.

– Не в пример вам, Лувуа, мой брат точно знает, где он находится, – ответил король. – Я в этом уверен.

Филипп вдруг уселся на стол, по-мальчишечьи болтая ногами.

– Троекратное ура! Станцуем на сломанных спинах ваших храбрейших подданных.

– Немедленно прекрати, – нахмурился Людовик.

– Ты хотел сказать «отставить»? Поздновато, брат, ты начал командовать!

– Ваше величество, ваш брат явно не в себе, – не выдержал Бонтан.

– Если он не в себе, тогда где он? – невозмутимо спросил Людовик.

Филипп невесело рассмеялся:

– Я – звук отдаленного грома!

– Выйдите все, – приказал министрам Людовик. – Оставьте нас.

Министры поспешно вышли, оставив братьев наедине. Людовик сердито смотрел на Филиппа. Филипп отвечал ему тем же.

– Итак, брат, первое, что ты сделал по возвращении, – это принялся меня оскорблять? – спросил Людовик.

Филипп рассеянно глядел на бумаги вокруг себя.

– Ты отобрал мою победу. Я отбираю у тебя твою гордость.

– Твою победу? – переспросил Людовик, делая упор на первое слово.

– Твою гордость, – повторил Филипп.

– Ты что, всерьез считаешь победу своей?

– И все, что тебе дорого, – словно не слыша вопросов брата, ответил Филипп.

Людовик смотрел на человека, оседлавшего его стол. «Неужели это мой брат?» Воспоминания прошлого, по-настоящему дорогие сердцу короля, никак не вязались с презрительными, если не сказать предательскими, речами Филиппа.

– А ты и впрямь не в себе, брат, – сокрушенно вздохнул Людовик.

– Ты бы на себя посмотрел! Глух к советам. Ослеплен грехом. Безучастен ко всему, кроме собственных великих мечтаний. Ты одержим новым дворцом и готов построить его во что бы то ни стало!

– Помнишь наш разговор в лесу, возле реки? Что я тебе тогда говорил?

– Сколько хороших людей погибло, веря твоим лживым речам!

– Ты тогда сказал мне, что тебе можно доверять.

– Еще до начала первого сражения ты был уверен в исходе войны. Зачем ты ее затевал? Решил поиграть?

Казалось, братья говорят на разных языках.

– Ты тогда мне сказал, что прикроешь мою спину, – напомнил Филиппу Людовик.

Филипп спрыгнул со стола и встал позади короля.

– А что, по-твоему, я сейчас делаю? – холодно улыбаясь, спросил он.

Слуги герцога Кассельского неутомимо вкатывали в Большой зал бочки с вином и съестными припасами. Владелец Кассельского замка молча их пересчитывал, помахивая зажатым в руке королевским приглашением. Рядом с герцогом стоял Монкур, потирая раненую руку. Это была плата за последний налет, правда не слишком высокая. А вот Тома заплатил очень дорого.

– Какие знакомые бочки, – сказал герцог Кассельский. – Впрочем, ничего удивительного. Они принадлежат мне.

– Воры повсюду, мой господин, – отозвался Монкур. – На дороге их полным-полно.

– Да неужели? – притворно удивился герцог Кассельский. – До чего ж опасным делом приходится заниматься благородному Монкуру!

Герцог улыбнулся, потом вдруг отвесил Монкуру звонкую оплеуху.

– Вы что же, вздумали нападать на груз под самым носом у королевской свиты? И еще убивать моих кучеров?

Лицо Монкура пылало, но он старался не подавать виду.

– У нас не было точных сведений.

– Вы, похоже, свои мозги оставляете у шлюх? Шесть тысяч солдат вернулись с войны! Дорожная охрана одета в новенькие мундиры. Их только слепой не увидит. Теперь у короля хватит людей, чтобы за каждым кустом поставить по гвардейцу. Этот налет следовало совершить гораздо раньше. Почему вы дотянули до последнего? И не лгите мне насчет недостатка сведений. Вы заблаговременно получили их от меня!

В зал вошел Мишель, остановился возле очага и смачно плюнул в огонь.

– Почему вы один? – злобно щурясь, спросил у него герцог Кассельский.

– Тома мертв, – ответил Мишель.

– Мало того, что я потерял верного и преданного слугу! Теперь король по его следам заявится сюда.

Монкур покачал головой:

– Мы не оставили свидетелей.

Герцог Кассельский встал перед очагом, разглядывая пляшущие языки пламени.