Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля

– Молись, чтобы это оказалось правдой. Единственным, кого повесят за содеянное, будете вы, Монкур. Но не спешите намочить в штаны. Вы получите долю Тома. Постарайтесь не сдохнуть раньше, чем промотаете его денежки.

Взмахнув королевским приглашением, герцог Кассельский швырнул бумагу в огонь.

– Где вы прячете свое зелье? – допытывалась Клодина, тщательно осматривая содержимое кухонных шкафов.

Массон следовал за дочерью по пятам, покачиваясь на нетвердых ногах и тяжело дыша.

– Клодина, ну что ты все придумываешь? Прошу тебя, прекрати.

– Отец, не пытайтесь меня обмануть! Вас выдает дыхание. Я улавливаю в нем характерную горечь. Как бы вы ни заглушали ее медом или вишней, она остается. Так что не разыгрывайте удивление.

Упорство Клодины было вознаграждено. В последнем шкафу, на самой нижней полке, она обнаружила большой ящик с надписью «XIV». Клодина подняла крышку. Здесь хранились лекарства, предназначавшиеся на случай болезни короля. Среди зеленых и коричневых бутылок она наткнулась и на заветную отцовскую бутылочку синего стекла.

– Отец, вам ли не знать, что эта жидкость не предназначена для питья? – укоризненно спросила Клодина.

Массон не успел придумать очередное оправдание. Раздался громкий стук в дверь.

– Именем короля, откройте!

Усадив отца на стул, Клодина расправила фартук и убрала со лба выбившиеся прядки волос, после чего пошла открывать. Первым в кухню вошел Фабьен Маршаль. За ним двое швейцарских гвардейцев внесли крупного мужчину, в котором едва теплилась жизнь. Можно было лишь гадать о переделке, в которую попал этот верзила, но она стоила ему глаза и сильно покалеченной ноги. Гвардейцы бесцеремонно бросили раненого на стол, не пощадив глиняные миски.

– Король приказывает вам спасти этого человека, – объявил Маршаль.

Клодина закусила губу.

– А не поздно ли его спасать? – решилась спросить она.

– Сердце у него бьется. Я хоть и не смыслю в медицине, но считаю это хорошим знаком.

Клодина снова закусила губу, глядя то на Фабьена, то на раненого. От спасения этого верзилы зависела ее собственная жизнь и жизнь отца. Состояние раненого требовало решительных и, главное, быстрых действий. Клодину выручило то, что она собиралась варить обед и на плите уже кипела вода в кастрюле. Нужных инструментов под рукой не было, зато среди кухонных ножей имелся широкий, грозного вида тесак для разделки мяса. Взяв тесак, Клодина скомандовала гвардейцам:

– Снимите кастрюлю с огня и поставьте на стол. Видите ящик на полу? Принесите мне оттуда синюю бутылочку.

Гвардейцы вопросительно посмотрели на Маршаля. Тот кивнул. Тогда один принялся снимать с огня тяжелую кастрюлю, а второй нагнулся за бутылочкой. К счастью, в кармане фартука Клодины нашлась чистая тряпка. Она обильно смочила тряпку содержимым синей бутылочки, вылив все, что там оставалось, после чего сделала подобие кляпа и затолкала раненому в рот. Верзила слабо задергался. К зловонию немытого тела добавился острый запах страха и боли. Затем Клодина опрокинула кастрюлю на раненую ногу верзилы. Он закричал, но тряпка заглушила крик.

– Я, кажется, говорил про спасение его жизни, а не про похлебку из его ноги, – сердито бросил Фабьен.

– Это я и собираюсь сделать. Его ногу спасать поздно. Попытаюсь спасти жизнь, – сказала Клодина.

Занеся тесак, она стиснула зубы и со всей силой, какая у нее была, обрушила лезвие на обреченную ногу, взяв чуть выше раны. Брызнула кровь.

– Наконец-то я вижу настоящего врача, – констатировал Фабьен.

Шаги Людовика и Бонтана гулко отдавались в пустом пространстве церкви. Король и первый камердинер шли к алтарю. Людовик заметил, что в церкви они не одни. На скамье в средних рядах виднелась женская головка. Золотисто-каштановые волосы женщины были со вкусом украшены лентами. Бонтан остановился в проходе. Король подошел ближе. Услышав шаги, маркиза де Монтеспан встала и сделала реверанс.

– Я прихожу сюда, когда мне нужно подумать в тишине, – сказала она, изящно наклоняя голову.

– Я тоже, – улыбнулся Людовик.

– Должна признаться, ваше величество, что мысли, ради которых я сюда пришла, целиком касаются вас.

– Надо же, сколько совпадений! – продолжая улыбаться, воскликнул Людовик. – Мои мысли тоже касались вас. Точнее, одного человека, с которым вы знакомы. Я говорю про герцога Кассельского.

Улыбка на лице Атенаис чуть померкла, но тут же засияла снова.

– Да, ваше величество. Я достаточно хорошо знакома с этим… человеком.

– Мне говорили, вы его давно знаете.

– Правильнее сказать, знала. В отрочестве. Тогда наши семьи… нет, не дружили. Но поддерживали деловые отношения. Вам, наверное, известно, что герцог многих ссужал деньгами. Однако с тех пор я его не видела и даже не вспоминала о нем.

– Я прошу вас нанести герцогу визит. Он отказывается участвовать в празднестве, которое мы готовим. Полагаю, вас он примет на правах старой знакомой и не станет отмахиваться от ваших слов. Вы должны убедить герцога в ошибочности его поведения.

Король пристально посмотрел на госпожу де Монтеспан. Она выдержала королевский взгляд.

– И должны сделать так, чтобы он приехал в Версаль.

Маркиза сделала вид, будто напряженно обдумывает услышанное. Выглядело это обдумывание весьма соблазнительно.

– Ваше величество, вы ведь знали, что найдете меня здесь?

Людовик кивнул.

– Тогда вы знаете и мой ответ.

Людовик оглянулся на Бонтана. Первый камердинер созерцал танцы пылинок в солнечном луче.

– Берите с собой всех, кого сочтете нужным. Смело можете просить все, что вам нужно в дорогу.

Атенаис кокетливо потрогала нижнюю губу.

– Ваше величество, мне достаточно одной спутницы. Но у нее есть свои обязанности при дворе.

– На время поездки я освобожу ее от всех обязанностей. А вас по возвращении будет ждать награда.

Маркиза де Монтеспан снова присела в реверансе и улыбнулась королю. Теперь ее улыбка могла соперничать с солнцем.

Комната, где одевалась Софи, была перегорожена ширмой. Беатриса, стоявшая по другую сторону ширмы, поторапливала дочь.

– Ну сколько можно одеваться? Поторапливайся, не то Генриетте придется тебя ждать! А ведь должно быть наоборот.

На самом деле Софи давно была одета и готова. Но сейчас она думала не о Генриетте. Софи держала в руке записку, которую ей в ведерке спустил с лесов этот очаровательный каменщик. «Завтра в полдень приходи на лестницу за часовней. На самый верх. Бенуа». Часы на столике показывали без десяти двенадцать. У нее оставалось всего десять минут, чтобы успеть к месту свидания!

– Матушка, выходите пораньше, не ждите меня, – сказала Софи.

Ее пальцы гладили записку. Софи думала о глазах парня, о его кудрях и пыталась представить свои ощущения, когда он к ней прикоснется.