Лиана Мориарти - Три желания

Не успела Джемма ответить, как Кэт заметила название очередной глупой статьи.

– «Десять способов изменить свою жизнь к завтрашнему дню», – прочла она вслух. – Какая чушь! – И тут же принялась внимательно читать статью с презрением и надеждой на лице, ритмично постукивая ногой по полу.

Джемма уткнулась в свой журнал, размышляя, что бы такого посоветовать Каре насчет отношений с мальчиками.

Она представляла себе, как Кара вертится в новом платье перед своим кавалером, как, краснея и запинаясь, произносит в первый раз «Я тебя люблю». Она представляла, как новый кавалер неожиданно громко хлопает ящиками, перекосившись от ярости. Она представляла, как решительно входит в кухню, совершенно не замечая этого мальчика (мальчик как мальчик, в конце концов, увеличенный в размерах маленький мальчик, просто вышел из себя, ничего в этом нет ни сложного, ни загадочного), твердо берет Кару под локоть и уводит. «Нет, это ненормально. Нет, ты здесь ни при чем. Иди отсюда, девушка».

«Но на мне же новое платье! – Здесь бы Кара взвизгнула. – Я шампанского хочу!»

«Он снова попробует это сделать, глупая! Он будет это делать до тех пор, пока от тебя ничего не останется».

– Ты как? – Кэт помахала рукой перед лицом Джеммы. – Что это с тобой? Ты вся красная! – И, понизив голос, спросила: – Ты там не описалась, часом?

Джемма прыснула от смеха, а Кэт решительно поднялась:

– Так… Пойду узнаю, долго ли нам еще ждать.

Через несколько минут, благодаря осадной тактике Кэт, Джемма уже лежала на спине, а веселая медсестра в синей форме по имени Никки втирала ей в живот липкий холодный гель.

– Это ребенок моей сестры, – объяснила она Никки, чтобы та обращалась с Кэт как с важной персоной. – Она его возьмет.

Никки даже глазом не повела.

– Ну что же, мамочка, – обратилась она к Кэт, указав на телевизионный экран на стене. – Смотрим сюда.

Кэт сухо улыбнулась и сдержанно скрестила руки на груди. «Она, наверное, хочет, чтобы здесь был Дэн, – думала Джемма. – Они бы обменивались колкими шуточками, держались за руки и внимательно разглядывали своего ребенка. Может быть, нужно взять Кэт за руку. Только вот она испугается, конечно».

Никки стала водить маленьким приборчиком по животу Кэт, как будто аккуратно полируя его:

– Вот сейчас ваш ребеночек первый раз покажет, кто это будет – он или она!

– Мы не хотим знать пол, – отрезала Кэт.

– Молчу, молчу, – не стала возражать Никки.

Кэт уронила руки, когда на экране появилось что-то сероватое и непонятное.

– Смотри!

– Как лунный пейзаж, – сказала Джемма, не очень-то осознавая, что эта картинка имеет отношение к ее телу; может быть, здесь эту картинку всем показывают. Может, это и правда луна.

– Давайте-ка проведем экскурсию, – сказала Никки и начала показывать им части тела ребенка.

Спинка… Ножки… Ручки… Сердечко… Джемма улыбалась и вежливо, безразлично кивала. На экране маячило все то же неопределенное, статичное изображение. «Переключите канал! – мысленно повторяла она. – Покажите что-нибудь поинтереснее». Кэт же, напротив, казалось, была поглощена разглядыванием ребенка.

– Да, вижу, вижу, – повторяла она дрожащим голосом, полным самых глубоких материнских эмоций, которых совершенно не ощущала Джемма.

– Один ребенок, – сказала Никки. – Не близнецы.

– И не тройняшки, – машинально выпалила Джемма.

– Боже упаси! – улыбнулась Никки.

В тот вечер, пока Джемма хлопотала по хозяйству – болтала с Виолеттами, стирала пыль с несметных безделушек, слушала, как нудная Френсис, старшая сестра Мэри Пентерст, читала свою еженедельную лекцию по телефону, – она все время подсознательно размышляла о том, что же и как можно скорее она должна посоветовать Каре.

– Я только сегодня сказала одной своей приятельнице, – нудела Френсис своим тонким капризным голосом, как будто в первый раз делала это наблюдение, – что ты, наверное, сильно экономишь на ренте!

Это была всегдашняя жалоба родственников ее клиентов, и Джемма знала, что отвечать на них надо выражениями преувеличенной благодарности:

– Я знаю! Мне так повезло! Вот знаете, каждое утро просыпаюсь и думаю: как же мне повезло!

Френсис что-то проворчала, но явно осталась довольна ответом.

– Ты посадила душистый горошек Мэри на день святого Патрика? Она последние двадцать лет неукоснительно делала это. Такой смешной маленький ритуал.

Джемма ответила: «Конечно посадила!» – и представила себе, как Кара сидит, вся сжавшись, на диване, а ее друг яростно ругает ее за то, что она кокетничала с его другом. «Все видели! – возмущался он. – Всем было за тебя неловко. Ты вела себя как идиотка, как шлюха!»

Джемма почувствовала, что в ней вспыхнул холодный белый факел ненависти. «Нет, это еще не доказательство, что он тебя любит! Милая, пусть это жестоко, но ты должна его бросить! Ничего в этом сложного нет. Просто вставай и иди к двери». Но Кара не поднималась, как будто скованная стыдом, страхом и безразличием, и Джемма все поняла.

– Вы помните, что нужно проветривать заднюю комнату? – спросила Френсис.

– Ну конечно.

Когда Френсис наконец угомонилась и положила трубку, Джемма позвонила Каре.

– У тебя новый мальчик? – поинтересовалась она.

– Нет! А ты почему спрашиваешь? Кэт что-то сказала? Она ведь дала слово!

– Да что ты! Просто так спрашиваю! Слушай, Кара, знаешь, что самое главное? Чтобы твой мальчик по-настоящему хорошо с тобой обращался. Поняла? По-настоящему!

В трубке было тихо.

– Хорошо, – медленно произнесла Кара. – Спасибо тебе, Джемма. Э-э-э… Сейчас «Друзья» начнутся.

– А, да, извини. Пока.

Она положила трубку и расхохоталась, представив себе снисходительное выражение на лице Кары. Она, наверное, сейчас уткнулась в телевизор и плевать хотела на все советы своей неродной тетки.

Джемма села на мягкий диван Пентерстов, так что колени уперлись ей в подбородок, и перестала воображать, что говорит с Карой.

Тебе было девятнадцать лет. Ты все себе совсем не так представляла. Ты этого не заслуживала. Тебе в глубине души это совсем не нравилось. Когда он умер, это было так странно, так непонятно… Ну конечно, так и было. Ты его любила так же сильно, как ненавидела. Прости, что доставала тебя тогда все время.

– Я тебя прощаю, – вслух сказала она.

– Кого, Маркуса? – громко спросили Виолетты с подоконника.

Нет! Я никогда не переставала прощать его! Себя… Прощаю себя за то, что была с ним.

Она ощутила, как давление, которого она даже не осознавала, вдруг отпустило ее. Как будто она в первый раз за десять лет разжала кулаки.

На занятиях для будущих мам кто-то по-женски негромко пукнул.

Все как раз лежали на спинах, с закрытыми глазами, отдыхая на своих синих матах. Свет был приглушен, инструктор, сидя на полу, мелодично давала указания: