Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк

– Да уж придется! – просиял дядя Луиджи. – Его назовут Сальваторе. Тебя просят быть крестным отцом.

Тем вечером Уильям Мастер не сразу пошел домой. Пройдясь по Пятой авеню, он задержался у собора Святого Патрика. Город предстал неухоженным: строительные площадки виднелись всюду, куда ни глянь. У Тридцать четвертой улицы возводили самое высокое здание – Эмпайр-стейт-билдинг, но первенство по величине оставалось за площадкой, где строили огромный комплекс на три квартала от Пятой до Шестой авеню – детище Джона Д. Рокфеллера. Мастер не сомневался, что результат будет превосходным, но строительство займет годы, и до его завершения участок напротив Святого Патрика останется в безобразном виде.

На Пятьдесят второй улице Уильям повернул на запад и прошел несколько ярдов до двери на северной стороне. Ему было нужно выпить.

Клуб «21» открылся только в начале года, но знающие люди успели его облюбовать. Чарли отвел туда отца вскоре после открытия, так как владельцами являлись двое молодых людей, которым принадлежал «Фронтон» в Гринвич-Виллидже. Перебравшись в богатый район, они в конце концов остановили выбор на доме 21 по Западной Пятьдесят второй улице – в гораздо более фешенебельном месте, чем на заре их деятельности.

В просторном помещении нижнего этажа можно было занять одну из кабинок, сооруженных вдоль стен, и спокойно выпить. Если здесь и случались рейды, то полиции было трудно найти спиртное – его прятали в подвале соседнего здания за металлической дверью весом в две с половиной тонны.

Уильям тихо сидел и прикладывался к стакану. Он был рад побыть один. Вечером на обед придет Чарли, и это здорово, но кое-что он все-таки не сказал сыну. То, о чем не обмолвился никому.

Не может же рынок, будь он проклят, падать вечно! Но если он не оживет в ближайшее время, то непонятно, черт побери, что же делать!

К его возвращению Чарли уже пришел. Уильям поцеловал жену и получил приветливую улыбку в ответ. Он порадовался этому.

Вот уже месяц его мучила бессонница. Иногда он так ворочался, что приходилось перебираться на диван в гостиной, чтобы Роуз хоть немного поспала. Любовью они уже довольно давно не занимались. Отчасти лишь по причине сильнейшей усталости, но позже он сделал несколько попыток, и ничего не вышло. Роуз отнеслась к этому очень участливо, но такие неудачи не способствовали укреплению его духа.

Ужин прошел неплохо. Говорили о разном, но о рынках не сказали ни слова. На десерт были фрукты, и Роуз, разрезая яблоко, мимоходом заметила:

– Мне нужно еще сто тысяч на Ньюпорт. Ты же не против?

Уильям уставился на нее. Этим летом он даже не видел проклятущего дома. Роуз побывала там, но сказала, что в нем невозможно жить из-за толпы рабочих. Он понятия не имел, чем она занимается, хотя Роуз заверила его, что дом получится сногсшибательный. По ходу же она поделилась планами со всеми друзьями.

Странно, но ее деятельность была весьма на руку брокерской конторе. Люди говорили: «Раз Мастер тратит столько денег на домик в Ньюпорте, то фирма в хорошей форме». На фоне других, разорявшихся, ее престиж на Уолл-стрит возрос.

Пусть так, но еще сто тысяч долларов?

– Боже, мама! – воскликнул Чарли. – Неужели это так нужно?

Мать проигнорировала его.

– На что, Роуз? – деликатно осведомился Уильям.

– На мрамор, дорогой. Из Италии. Холл будет сплошь мраморный. У Нэнси де Риверс тоже мраморный холл, – добавила она с ноткой упрека.

– Понятно, – сказал Уильям.

– Ты одержима, – заметил Чарли.

– А если я дам еще сто тысяч, дом будет готов?

– Да, – ответила Роуз.

– Тогда ладно.

Осталось лишь где-то найти деньги.

К пятнице, 19 сентября, огромная стальная клетка Эмпайр-стейт-билдинга была почти достроена. График опередили без малого на две недели. Каменщики держали темп, им осталось всего этажей десять. Восемьдесят пять этажей за шесть месяцев с начала строительства. Ошеломляющее достижение.

Бригадир, когда Сальваторе подошел к нему с просьбой, находился в хорошем расположении духа. Нельзя ли привести на день его брата Анджело?

– Он художник, – объяснил Сальваторе. – Хочет зарисовать нас, пока мы строим.

Бригадир поразмыслил. Площадка ни в коей мере не была закрытой. Мальчишки, продававшие воду, так и шныряли вокруг. Фотографы делали снимки высотников верхом на их балках. Промоутерам это нравилось.

– А с ним ничего не случится? – спросил он.

– Он в прошлом каменщик, – ответил Сальваторе. – Глупостей не наделает. Вообще-то, тебя он уже нарисовал пару минут назад, – ухмыльнулся Сальваторе и вручил бригадиру набросок.

– Разрази меня гром, да это же вылитый я! – пришел в восторг тот и махнул рукой, разрешая пройти.

Поднимаясь в грузовом лифте, Сальваторе взглянул на брата. Анджело был в костюме и маленькой шляпе-хомбург [78] Мужская фетровая шляпа с узкими, немного загнутыми полями и продольной вмятиной на мягкой тулье. . Он был так же красив и доволен жизнью, как на свадьбе, разве что лицо немного округлилось и он держал себя как человек, добившийся скромного успеха. Малярных заказов у него, очевидно, имелось достаточно. Он также изготавливал эмблемы и красил грузовики для нескольких лонг-айлендских фирм. Не приходилось сомневаться, что Анджело прочно встал на ноги.

Новые лифты фирмы «Отис», которым вскоре предстояло доставлять обитателей здания к офисам, были специальной конструкции, позволявшей почти удвоить скорость былых лифтов, но даже грузовые взмывали стремительно. Сальваторе гордился зданием и расписывал его чудеса.

– В любой момент возьмутся за мачту, – сообщил он.

Верхний офисный этаж Эмпайр-стейт-билдинга находился на два фута выше верхушки Крайслер-билдинга. Но если Крайслер перещеголял соперников нахальным, но бесполезным шпилем, то увенчать Эмпайр-стейт должна была огромная мачта с обзорными площадками, на самом верху которой соорудят причал для огромных дирижаблей.

– К следующей Пасхе все откроется, – сказал Сальваторе.

Строительство Эмпайр-стейт-билдинга продвигалось быстро благодаря простоте дизайна. Первой шла сеть большущих стальных балок, которые примут на себя вес здания. Отдельным вертикальным опорам предстояло принять нагрузку в десять миллионов фунтов, но они могли выдержать намного больше. Здание было перенасыщено конструкциями. Между балками находились навесные стены, единственной задачей которых была защита от непогоды.

Но здесь проявился гений архитекторов. Наружные края вертикальных опор отделали хромоникелевым сплавом, который придал им теплый серый оттенок. Помимо этого, рабочий фасад внушительной башни был образован лишь следующими важными элементами: во-первых, парами прямоугольных металлических оконных рам; во-вторых, над и под каждой рамой имелась алюминиевая панель – антревольт; в-третьих, между парами окон располагались большие плиты из светлого известняка. Фасад, таким образом, возносился к небу строгими каменными и стальными вертикалями. И только на самом верху окон и высоких каменных колонн красовались изящные резные орнаменты в стиле ар-деко, устремленные вверх, чтобы притягивать и радовать глаз.