Стелла Гиббонс - Неуютная ферма

Куча догорающих углей, медленно погружаясь в последний сон, бросала тусклые отблески на старческое лицо, придавая ему сходство с каменной резной фигурой в готическом соборе. Ранетта уже некоторое время шаг за шагом приближалась к двоюродной бабке и теперь стояла совсем близко, глядя на нее безумными голубыми глазами.

Внезапно, не поворачиваясь, тетя Ада ударила ее «Бюллетенем молокозаводчика», и Ранетта отскочила обратно в угол.

С венка на угли упал увядший цветок живохлебки.

Было половина пятого.

Вдруг Флора почувствовала, что ей дует в спину. Она с досадой обернулась и увидела прямо перед собой Рувима: тот открыл дверь во двор, почти незаметную за широким выступом камина.

– Уходи – беззвучно прошептал Рувим, – тебе пора спать.

Изумленная и благодарная, Флора тихонько разбудила Эльфину. Обе, не дыша, слезли со стола и на цыпочках прокрались к выходу. Рувим выпустил их наружу и бесшумно притворил дверь.

Они стояли во дворе на пронизывающем ветру. На темно-лиловом небе проступали первые рассветные полосы. Путь к спальням был открыт.

– Рувим, – проговорила Флора; от усталости она еле ворочала языком, но про вежливость не забыла, – ты просто ангел. Почему ты так поступил?

– Ты убрала старого черта у меня с дороги.

– А… вот почему, – зевнула Флора.

– Да… и я не забываю добра. Теперь ферма точно будет моей.

– Конечно, – дружелюбно ответила Флора. – Представляю, какая это для тебя радость.

В кухне у них за спиной раздались крики. Скоткраддеры принялись ругаться по новой.

Однако из-за чего именно, Флора так и не узнала. Она, засыпая на ходу, поднялась к себе в комнату, кое-как разделась и рухнула на кровать словно подкошенная.

На счастье, следующий день был воскресеньем, так что все могли долго лежать в постели и оправляться от ночных переживаний. По крайней мере так поступили бы в других семьях. Однако Скоткраддеры не походили на другие семьи. Жизнь в них бурлила яростней, так что к семи почти все встали и в той или иной мере занялись делами.

Больше всего дел, разумеется, было у Рувима, который после отъезда Амоса чувствовал себя хозяином фермы; удовлетворенное вожделение медленно пульсировало в его жилах, когда он приступил к ежеутреннему подсчету куриных перьев.

Пру, Сюзанну, Летти, Фебу и Джейн Адам в половине шестого отвез в Воплинг и вернулся как раз к утренней дойке. Он был по-прежнему ошарашен помолвкой Эльфины. В его морщинистых волосатых ушах звучали давно забытые свадебные колокола и обрывки песенок, которые распевали в деревнях до рождения Георга IV:

пел он снова и снова, дергая за вымя Невезуху. Старик видел и в то же время не видел, что у Неряхи отвалилось еще одно копыто.

Рассвет разгорался, превращаясь в погожий весенний день. Дрозды на деревьях разевали клювы, выпуская мягкие, словно вата, облачка звука. Беспокойный год, истерзанный весной своего взросления, почками лопался на живых изгородях, в дубравах, ивняках и омшаниках.

Юдифь сидела на кухне, глядя свинцовым взором на бурливый простор пробуждающейся земли. Ранетта ссутулилась у огня, помешивая неаппетитный джем, который ей внезапно вздумалось сварить. Она не уехала с Адамом и другими женщинами; ее истерзанная душа не хотела принимать их безмолвное сострадание.

Наступил и прошел полдень. Немудрящий обед, приготовленный Адамом, съели (по крайней мере частично) остальные члены семьи. Тетя Ада Мрак сидела у себя в комнате, куда ее в шесть утра отнесли Иеремия, Сиф, Марк Скорби, Кипрей и Сельдерей.

Никто не осмеливался к ней заглянуть. Она сидела одна, ссутуленная, оплывшая, незрячим взором глядя из-под морщинистых век. Ее пальцы безостановочно теребили «Еженедельный бюллетень молокозаводчика с рекомендациями по содержанию крупного рогатого скота». Она ничего не видела, ни о чем не думала. Голубой весенний воздух тихо барабанил в стекла, затуманенные ее медленным, черепашьим дыханием. По недвижному телу проходили бессильные волны ярости. Иногда с позеленевших губ срывались имена: «Амос… Эльфина… Урк…» Иногда они не срывались, а замирали внутри.

Никто не видел Урка с тех пор, как он умчал в ночь, неся на руках Мириам, наемную прислугу. Все считали, что он утопил ее, а потом утопился сам. Впрочем, кому какое до них дело?

Что до Флоры, в половине четвертого она еще спала и с удовольствием проспала бы до чая, если бы в дверь не постучали и взволнованный голос миссис Муривей не сообщил, что к ней пришли два джентльмена.

– Вы их сюда привели? – сонно спросила Флора.

Миссис Муривей скандализованно ответила, что, конечно, нет; они в гостиной мисс Пост.

– А кто они?.. Я хотела сказать, они представились?

– Один – мистер Клоп, мисс, а другой говорит, что его зовут Босс.

– А, ясно… замечательно. Попросите их подождать, я скоро приду.

И Флора неторопливо начала одеваться. Ей не терпелось увидеть мистера Босса, но она не хотела резко вскакивать с постели, понимая, что это дурно отразится на ее внешности. Что до мистера Клопа, Флора знала, как с ним сладить, и оттого не страшилась его докучности.

Наконец она, свеженькая как огурчик, спустилась в гостиную, где миссис Муривей уже растопила камин. Мистер Босс вскочил, протягивая Флоре обе руки, и воскликнул:

– Ну, ну, ну, дорогуша! Как жизнь молодая?

Флора тепло его приветствовала. Мистер Босс уже побеседовал с мистером Клопом. Тот выглядел довольно жалко, поскольку надеялся застать Флору одну и долго извинялся за вчерашнее, говоря преимущественно о себе. Он еще больше скис, услышав, как мистер Босс обращается к Флоре, но немного послушал их разговор и пришел к выводу, что мистер Босс – милый оригинал и со всеми запанибрата, так что огорчаться не стоит.

По просьбе Флоры миссис Муривей принесла чаю, и вскоре все трое уже уютно сидели в лучах солнца, льющихся из окна в маленькую зеленую гостиную, пили чай и беседовали.

Флора чувствовала себя дремотно и благостно. Она решила непременно показать мистеру Боссу Сифа и тихонько шепнула миссис Муривей, чтобы та прислала его в зеленую гостиную, как только найдет. Однако, кроме этого, ее решительно ничего не заботило.

– Вы ищете английских кинозвезд, мистер Босс? – спросил мистер Клоп, беря пирожок, на который нацелилась Флора.

– Да. Хочу найти себе второго Кларка Гейбла. Хотя вы, наверное, его и не помните. Это было двадцать лет назад.

– Я видел его в Клубе любителей немого кино, в фильме под названием «Порыв страсти», – с жаром произнес мистер Клоп. – Вы хоть что-нибудь знаете о Клубе любителей немого кино и его деятельности?

– Я его куплю, – отвечал мистер Босс, которому мистер Клоп явно не нравился. – Так вот, мне нужен второй Кларк Гейбл. Брутальный жеребец, пахнущий лесом и полем, с голосом, от которого женщины будут млеть. Мне нужна страсть. Алая кровь. Мне не нужны смазливые красавчики. Меня от них мутит, и американских кинозрителей тоже скоро начнет мутить.