Барбара Пим - Замечательные женщины

Наверху все было тихо, и я предположила, что Нейпиров, наверное, нет дома, но, проходя мимо их кухни, услышала шипенье газа, а еще оттуда доносился запах горелого. Я постучала в приоткрытую дверь, но ответа не последовало, поэтому я вошла. Одна газовая камфорка была вывернута на полную мощность, кастрюлька с картошкой выкипела досуха, и теперь ко дну пристала коричневатая масса. Я быстро со всем управилась, но кастрюлька была в очень плохом состоянии, и пришлось налить в нее воды, чтобы она отмокла. С отвращением и неодобрением я отметила, что посуда с завтрака и тарелки со стаканами чуть ли не со вчерашнего дня не мыты. Столик у окна тоже был заставлен: две бутылки молока, каждая полная лишь наполовину, пустая бутылка из-под джина, тарелка с плавящимся на солнце маслом, блюдце, полное окурков. Стоя с пригоревшей кастрюлькой в руках, я в полной мере почувствовала себя старой девой.

– А… картошка… Совершенно про нее забыл.

У меня за спиной в дверном проеме стоял Роки.

– Да, забыли, – довольно резко отозвалась я. – Газ был открыт на полную мощность, и она выкипела. Боюсь, кастрюлька испорчена.

– А, кастрюлька… – Роки провел рукой по лбу усталым жестом, показавшимся мне довольно театральным. – Было о чем подумать помимо кастрюльки.

– Что-нибудь случилось? – спросила я, делая к нему шаг все еще с кастрюлькой в руке.

– Да, наверное так. Елена от меня ушла.

Он удалился в гостиную, где рухнул в кресло. Я беспомощно стояла рядом, стараясь придумать, что сказать или сделать, но он не обращал внимания на мои запинающиеся сочувственные фразы. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что еще одну кастрюльку – по всей видимости, горячую – поставили на полированный ореховый стол, где она прожгла неприятную отметину.

– Стол стал последней соломинкой, – объяснил Роки, проследив за моим взглядом. – Она поставила на стол горячую кастрюлю. Такой пустяк, скажете вы, но типичная для нее небрежность. И посуда стоит грязная иногда днями напролет, пока не придет миссис Моррис…

Он продолжал бессвязно перечислять проступки жены, а я просто сидела рядом, не желая его прерывать. Наконец я почувствовала голод, ведь было уже около двух, и задумалась, ел ли сам Роки.

– Ленч? Я про него не подумал. Наверное, в таких случаях не едят.

– Уверена, вам следует что-нибудь съесть. Почему бы вам не подняться ко мне, там опрятнее, чем у вас, а я после тут приберусь.

Он апатично поплелся следом за мной и начал рассказывать, что случилось. По всей очевидности, они поссорились, как раз когда он собирался готовить, и Елена убежала из дома со словами, что никогда больше не вернется.

– Я кинулся за ней, – говорил Роки, – но она, наверное, села в такси, потому что ее и след простыл.

– Но ей же придется вернуться. Она что-нибудь с собой взяла? Какие-нибудь вещи?

– Не знаю. Кажется, нет.

– Но куда она могла пойти? – не унималась я, чувствуя, что хоть кому-то надо быть практичным.

– К Иврарду Боуну, наверное, – безразлично ответил Роки.

– Точно не к нему! – воскликнула я.

Такого не должно случиться. В голове у меня мелькнула неуместная и недостойная мысль, что Иврард непременно решит, будто я не выполнила свое обещание и одна во всем виновата. Но мне, честное слово, не представился случай сказать Елене, что Иврард ее не любит. Я правда собиралась сделать это при первой же возможности и все равно невольно подумала, что поделом ему будет, если она объявится у него на пороге и поставит его в неловкое положение.

– Если бы она собиралась к нему, то уже приехала бы. Я позвоню ему и все узнаю.

Я была несколько ошарашена, когда трубку поднял сам Иврард, хотя и не знала, кого еще ожидала услышать, а потому могла только, заикаясь, изложить новости и спросить, не приходила ли к нему Елена.

– Определенно нет. – Голос у него был встревоженный. – В любом случае я сейчас же уезжаю в Дербишир.

– В Дербишир? – глупо переспросила я. Это показалось мне самым невероятным местом.

– Да, Доисторическое общество устраивает там конференцию, – быстро добавил он.

– Сможете спрятаться в пещере, – нервно хихикнула я, как иногда случается в момент кризиса, но все-таки взяла себя в руки, прежде чем вернуться к Роки, который все еще полулежал в кресле.

– У Иврарда Боуна ее нет, – сказала я, – поэтому она, возможно, скоро объявится. Или у нее есть еще какие-нибудь друзья, которым я могла бы позвонить от вашего имени?

– Нет-нет, не трудитесь. Нельзя же обзванивать людей по всему Лондону.

– Тогда я вполне могу заняться ленчем, – согласилась я. – Боюсь, еда будет совсем простая, но вы должны что-нибудь поесть.

Роки поплелся за мной на кухню и стоял под веревкой с сушащимся бельем, которое, как я раздраженно заметила, пересохло и теперь его неудобно будет гладить. Он начал было снимать с веревки предметы моего туалета и шутить над каждым из них, но, решив, что сейчас не время для стеснительности, я не стала обращать на него внимания.

Помыв салат, я сдобрила его толикой приберегаемого к особому случаю оливкового масла и посыпала солью. Еще выложила камамбер, свежий хлеб и миску слив-венгерок на десерт. Ленч получился идиллический – такой следовало бы смаковать под открытым небом, под бутылку вина и, что называется, «приличный разговор». Маловероятно, что от меня будет толк по части вина и беседы… Тут я вспомнила, что у меня есть бутылка бренди, которую я, согласно старомодному обычаю, держала на «чрезвычайный случай», и решила достать ее к кофе. Я так и слышала, как мама, поджав губы, говорит: «Только в медицинских целях, разумеется…» Но сейчас немолодым респектабельным леди незачем искать оправданий для покупки бренди или даже джина, хотя вполне вероятно, что кое-кто до сих пор их ищет, и хочется надеяться, что всегда найдутся такие, кто будет их искать.

Роки начал есть с видимым аппетитом, но разговор, который он завел, никак нельзя было назвать «приличным».

– Она даже салат по-человечески помыть не могла, – сказал он, – не говоря уж о том, чтобы так его приготовить.

Я не нашлась, что на это ответить, и мы продолжали есть в молчании – с моей стороны. Бренди как будто еще более его раззадорило, пусть и не до слишком больших высот, но то, что он говорил, лично мне было очень приятно.

– Вы самая удивительная женщина на свете, Милдред, – говорил он, устремляя на меня взгляд. – Не знаю, как бы я без вас обходился.

«Вы прекрасно без меня обходились раньше, – подумала я с внезапным раздражением, – и будете прекрасно обходиться впредь».

– Подумать только, что вы появились как раз в нужный момент, посреди этого ужасного кризиса, и накормили меня вкусным ленчем. – Закрыв глаза, он откинулся на спинку кресла. – Я правда не смог бы есть ленч в одиночестве.