Армандо Перес - О чем молчат мужчины… когда ты рядом

– Да брось ты, какие нервы, Луис просто шутит, – вмешивается Мануэла, с упреком взглядывая на меня. – Зачем тебе ехать так поздно, да еще такой усталой? Сегодня утром мы поднялись чуть свет, ты работала весь день. Сними комнату в гостинице, хорошо отдохнешь, выспишься, а утром поедешь. Между прочим, в воскресенье на дорогах намного свободнее, нет грузовиков…

При других обстоятельствах мне было бы ее жалко. Но этой ночью я хочу остаться наедине с Мануэлой. И я знаю, что она хочет того же.

Если получше присмотреться и принять во внимание сильные тени, которые отбрасывает стоящий рядом фонарь, Ева и правда выглядит обессиленной. При других обстоятельствах мне было бы ее жалко. Но этой ночью я хочу остаться наедине с Мануэлой. И я знаю, что она хочет того же. Но ее мягкое сердце, будь оно неладно, обливается кровью при виде несчастной подружки, из-за чего мы и таскаем ее за собой весь вечер.

– Она переживает не лучшие времена, – объяснила мне Мануэла, когда я позволил себе резко среагировать на то, что Ева уже четвертый раз за вечер выскакивает из-за стола и бежит болтать по своему проклятому телефону. – Проблемы с магазином, скорее всего ей придется его закрыть.

– У нее свой магазин?! Интересно, о чем она все время переговаривается? Судя по тому, как она эксплуатирует мобильник, она должна как минимум быть крупным специалистом в своем деле.

– Так и есть. У нее магазин пластинок.

– Пластинок? Тех, что из винила?!

– Да. Она торгует также редкими винтажными вещами, изделиями ремесленников и всякой всячиной, чтобы поддерживать магазин на плаву, но главный ее товар – пластинки.

– Виниловые пластинки. Тогда понятно, почему ей суждено прикрыть лавочку. Девушка ошиблась веком.

– Конечно, это нелегкий рынок, – соглашается Мануэла. – Но я уверена, что она могла бы выкарабкаться, согласись ни на что не годный жених поддержать ее… Ах, Ева!

Беседа прервалась прежде, чем я успел расспросить Мануэлу о Евином женихе. Интересно, кто этот идиот, способный жить под одной крышей с невротичкой? Если я весь день пытаюсь избавиться от нее, то почему бы не предположить, что и у него та же проблема.

Но вот, кажется, для меня это уже не проблема: Ева решается-таки усесться в свою машину и вернуться в объятья несчастного жениха.

– Ману, ты же знаешь Альберто. Он недоволен тем, что я работаю в субботу, поскольку уик-энд – единственное время, которое мы с ним можем целиком провести вместе. Если я уеду завтра, то буду дома только после обеда и день практически пропал. А так, по крайней мере, мы сможем устроить себе бранч [5].

Я про себя благодарю недовольного невестой Альберто, попутно отмечая, что та, как многие миланцы, засоряет родной язык. Уик-энд. Бранч. Винтаж, естественно. Наверняка и ее магазин называется как-нибудь типа Eva’s Corner. Хотелось бы понять, чем им не угодил итальянский.

– Ну ладно, раз уж ты решила, что так будет лучше, – сдается Мануэла. – Только пришли мне эсэмэску, когда доберешься до дома, чтобы я знала, что с тобой все в порядке.

– Обязательно пришлю, – кивает Ева.

Слегка склонив голову на плечо, она бросает на меня косой взгляд. В этом ее движении промелькивает необыкновенное изящество, но оно моментально исчезает, едва тоном классической стервы она произносит:

– Правда, не уверена, что тебе… в программе этого вечера удастся выкроить время, чтобы прочитать ее?

Я беру за руку Мануэлу, которая с таким беспокойством смотрит вслед своей ненормальной подружке, что, кажется, не замечает этого. Э нет, моя красавица, я не позволю тебе игнорировать меня.

Она обнимает Мануэлу, удостаивает меня коротким кивком и спешит к парковке, недалеко от центра, где мы оставили машину.

Я беру за руку Мануэлу, которая с таким беспокойством смотрит вслед своей ненормальной подружке, что, кажется, не замечает этого. Э нет, моя красавица, я не позволю тебе игнорировать меня. Я нежно целую кисть ее руки, сначала с тыльной стороны, затем в ладонь, просовываю нос между пальцами, чтобы почувствовать ее запах, провожу языком по каждой фаланге, мягко покусывая. Поднимаю голову и вижу, что ее потемневшие, широко открытые глаза уставлены на мои губы. Теперь все ее внимание переключено на меня. В чем я и не сомневался. Я прячу улыбку в ее ладони, выпрямляюсь, беру ее за плечи и притягиваю к себе.

– А теперь выбрось ее из головы, – шепчу я и приникаю губами к ее губам.

Преодоление тех нескольких сот метров, которые отделяют нас от гостиницы, занимает много времени. Я не могу противиться желанию прижимать ее к стене на каждом четвертом шагу, целовать, ласкать сквозь ткань платья ее податливые груди. В тени портика, в нескольких шагах от гостиницы, страсть настолько сводит меня с ума, что я уже готов овладеть ею, притиснув к облупленному стволу дерева. Но нас спугивает старый облезлый пес, который неожиданно выскакивает из-за угла. Мы пулей влетаем в гостиницу, где портье с понимающим видом протягивает нам блестящий ключ от сто пятнадцатого номера, с брелоком. Брелок из старинных времен, тяжелый, бронзовый, в форме лошадиной головы, таких нынче не делают. Я вставляю ключ в замок, и мы не входим, а, скорее, вваливаемся в маленькую комнатку, в которой нас интересует только одно: постель.

– Вот ты и моя, – шепчу я ей.

И принимаюсь ласкать ее, пока она не умоляет прекратить. Стоя рядом с кроватью, я сжимаю ее в объятиях и целую, целую, чувствуя отклик ее тела, изнемогающего, равно как и мое. Я управляю ею, положив руку на ее шею, она читает мои желания с невероятной точностью, откликаясь пыткой на пытку, пока ее язык и ногти не заставляют меня потерять контроль над собой. Сегодняшним вечером нет времени для нежностей.

Я крепко прижимаю ее к себе, чтобы дать ей почувствовать свою силу. Она не должна усомниться в том, что случившееся несколько минут назад было лишь легкой закуской.

Я задираю ей юбку, ласкаю ее бедра, сжимая трепещущее мягкое тело, она раздвигает ноги. Встречаю сопротивление ее миниатюрных трусиков, одним рывком устраняю это последнее препятствие и ввожу палец в ее горячее лоно. Я чувствую, как ее трясет, когда она расстегивает и срывает с меня рубашку, проводит ладонями по моей груди, опускаясь к брючному ремню. Я нахожу ее клитор и медленно ласкаю его большим пальцем, ощущаю судороги удовольствия, когда погружаю в нее и указательный палец и медленно двигаю туда и обратно. Затем я останавливаюсь и целую ее так яростно, будто в этот миг не существует ничего более важного, чем этот поцелуй. Смена ритма заставляет ее замереть, но она быстро входит в него и отдается моим губам. И тогда я снова начинаю медленно ласкать ее опытными прикосновениями, все еще на краю, но по миллиметру глубже и глубже. Она выгибается, заставляя меня продвинуть мои пальцы, но я отказываю ей в этом и, едва сдерживаясь, извожу ее. Она стонет, сгорая от желания. Я стягиваю брюки, и она горячей рукой умело берет мой член. Ну все, хватит игр, я слишком долго ждал со своим вожделением.