Армандо Перес - О чем молчат мужчины… когда ты рядом

Любая диктатура основана прежде всего на том, что у нас внутри. Даже я сам толком не знаю, как обстоят мои дела! А может, я и вовсе не хочу этого знать.

– Мне это известно, потому что я такая же, как ты, Луис. Потому что такие люди, как мы, не влюбляются, – повышает она голос тоже.

Вот тебе на! Нашего с Аделой полку прибыло. Но от Аделы я готов это принять, а от этой чужой мне женщины, неожиданно демонстрирующей мне свою враждебность, – нет.

– Может быть, я способен на настоящую любовь, – цежу я сквозь зубы.

– Ой, ради бога, не говори мне о любви, не лицемерь, ладно? Мы из тех, кто развлекается, мой дорогой. Это такие, как Ева, страдают.

– Ах так, мы из тех, кто развлекается?

Хорошо узнать что-то новенькое о себе. До сих пор я что-то не очень-то развлекался.

– Знаешь, это первые разумные слова, которые ты произнесла сегодня вечером! – Я поворачиваюсь к ней и прижимаю ее своим телом к стене. – Почему бы нам в таком случае не поразвлечься? – шепчу я ей в ухо и чувствую, как в ответ она вздрагивает.

Я втягиваю дым сигары и прилипаю губами к ее губам, дым струится между нашими лицами, по приоткрытым губам, по жадно ищущим друг друга языкам. Я рву на ней блузку, отчего несколько пуговиц падает на землю, беру ее груди в ладони и сильно сжимаю их. Ее губы яростно впиваются в мои, а руки уже на «молнии» моих джинсов, распираемых мощной эрекцией.

Я трусь о ее нетерпеливое тело, задираю ей юбку на талию, сдергиваю слипы, проникаю пальцами в ее открытую влажную щель, развожу ей ноги, намереваясь поднять ее и трахнуть, прижав к твердой стене. И вдруг откуда-то над нами с другой стороны стены доносится хрустальный смех. Так похожий на Евин.

Мое желание мгновенно испаряется.

Я одной рукой сжимаю запястья Мануэлы, смотрю ей прямо в глаза и, дав желанию окончательно утихнуть и переведя дыхание, твердо говорю:

– Нет, я не уступлю так легко.

Ее обнаженная грудь тяжело вздымается, едва касаясь моей, губы ее распухли.

– Оставь ее в покое, – говорит она, такая же пленница войны нервов и желания, как и я.

– Почему я должен это сделать? – Я почти выплевываю слова.

– Потому что он женится на ней и сделает ее счастливой, – хрипит она, злая, расстроенная, но неукротимая. – А ты ее все равно бросишь и разобьешь ей сердце.

Я тихо открываю дверь, звякает колокольчик, предупреждающий о приходе покупателя. Впервые в его звоне мне слышится предвестие беды.

Из парка Порта Венеция я послал эсэмэску Еве, написав, что прямо сейчас хочу встретиться с ней в ее магазине. Время было позднее, но на то, как она объяснит Альберто свою отлучку из дома, мне было наплевать. Меня достала эта история, я должен был разрубить этот узел раз и навсегда. К тому же короткая встреча с Мануэлой распалила меня, и я был намерен удовлетворить свое эротическое желание.

Магазин погружен в темноту. Проникающий с улицы свет фонаря скользит по обложкам пластинок, оживляя молодые лица уже давно постаревших музыкантов и заставляя посверкивать камни в украшениях. Дверь с легким дуновением закрывается за моей спиной, и меня обволакивает тишина.

Эта проклятая карта управляет мной много лет. Каждый раз, когда я гадал себе на картах Таро, всегда выпадала она, Луна. Луна.

Я останавливаюсь посреди маленького зальчика. Все прошлое, собранное на полках, кажется, вибрирует от накопленной за жизнь энергии. Я воображаю, как эти пластинки звучали в комнатах, на пляжах, в различных заведениях, по будням и праздникам. Я так и вижу, как иглы проигрывателей бегут по бороздкам дисков, ходят по кругу, по кругу постоянно повторяя ту же музыку для разных во времени ушей. Так же, как жизнь, которая тоже ходит по кругу, по кругу и одно и то же все время случается со всегда разными людьми.

« Карта, которая представляет твои трудности, – возникает в ушах голос Адели, – это Луна… »

Уверенность и напор, управлявшие мной, пока я не ступил в этот зальчик, начинают покидать меня. В атмосфере – что-то странное. Я чувствую себя здесь посторонним. Пытаюсь зафиксировать внимание на портативном кассетном магнитофоне, будто он может мне чем-то помочь. Но колдовская сила, заключенная в этих четырех стенах, переполненных прошлым, слишком велика. Мне мнится, что каждая пластинка тихо наигрывает свое. Я окружен звуками.

« Эта карта символизирует круги судьбы, которой ты не можешь управлять… » – вновь звучит в ушах монотонный голос, и это больше не моя сестра, а вердикт самой судьбы.

Эта проклятая карта управляет мной много лет. Каждый раз, когда я гадал себе на картах Таро, всегда выпадала она, Луна. Луна.

И вдруг, не знаю почему, я ощущаю себя лежащей на волне куклой, которую то приносит, то уносит морским прибоем.

Я оглядываюсь и замечаю дверцу в арке.

Она приоткрыта.

Первое, что меня поражает, это одуряющий запах жасмина, который его цветущие кусты, угнетаемые дневной жарой, обильно выделяют ночью. Второе – серебристый свет, которым залит крохотный потайной садик. И третье – Ева в облачении лунного света.

Ничего больше на ней нет.

И только полная луна смотрит на нас, высоко вися над крышами.

– Долго же ты добирался, – улыбается Ева, идя мне навстречу.

Я смотрю, как она медленно приближается, на ее кожу, особенно белую на фоне темного плюща изгороди, на расправленные плечи, на груди с торчащими сосками, на тонкую талию, переходящую в крутые бедра, на тщательно выбритый лобок, словно его встреча с моей бритвой приучила ее к этому ритуалу. Скольжу взглядом по ногам до самых ногтей, покрытых темно-красным лаком, который блестит в ночи, будто кровь.

– Я люблю тебя, – говорит она наконец.

Эти три слова пронзают меня, будто электрический разряд.

Я стою, словно окаменев, и окаменевшим себя ощущаю. Как будто луна, покинув свое местопребывание над крышами, спустилась в этот сад и сковала меня.

Ева останавливается передо мной, расстегивает мою рубашку и медленно стягивает ее с меня. Прикасается губами к моей шее, к ключице и дальше, к груди. Сжимает губами мой сосок и нежно кусает его, тогда как ее уверенные руки заканчивают раздевать меня. Теперь мы, полностью обнаженные, стоим друг перед другом. Она обнимает меня, ее руки погружаются в волосы на моем затылке. Она целует меня, и я чувствую, как возбуждается мое тело. Но это не просто возбуждение. Мое объятие, мои ласки, мое тело, прильнувшее к ее телу, – это как возвращение домой. Я соображаю, что с того мгновения, как закончился наш последний поцелуй, я только и ждал, чтобы поцеловать ее снова. Она отрывается от меня и долго серьезно смотрит мне в глаза.

– Я люблю тебя, – говорит она наконец.

Эти три слова пронзают меня, будто электрический разряд.