Линди Вудхед - Мистер Селфридж

Во второй половине XIX века основоположником новых тенденций был Чарлз Фредерик Уорт. Родившийся в Линкольншире, Уорт проработал некоторое время в мастерских «Суон и Эдгар» на Пиккадилли, а потом несколько лет у различных торговцев шелком в Лондоне и Париже. В 1858 году он открыл собственный салон на рю де ла Пэ и стяжал славу как автор нарядов княгини Паулины фон Меттерних и императрицы Евгении. Мсье Уорт был достаточно эгоистичен, чтобы, подобно большинству титанов мира моды, считать себя всемогущим – но он не был первым в числе известных королевских кутюрье. Этой чести удостоилась Роз Бертен, портниха и модистка Марии Антуанетты. Более колоссальными, чем таланты Роз, были только счета, которые она предъявляла королеве. Но даже несмотря на то что она высылала принцессам в другие королевские дворы Европы маленьких кукол, одетых в миниатюрные копии ее нарядов, слава ее достигала ушей лишь нескольких сотен человек. Уорт же благодаря растущему влиянию прессы в Америке был первым всемирно известным дизайнером.

Он являлся любимым дизайнером богатейших жен. Его творения предвосхищали нынешние наряды для красной ковровой дорожки – они создавались для женщин, которые приковывали к себе все взгляды и мужья которых могли выдержать такой удар по карману. Его любимыми клиентками были американки, которые имели обыкновение заказывать несколько платьев сразу и никогда не спорили по поводу дизайна или цены. Уорт говаривал: «Я всегда рад моим подругам по ту сторону Атлантики. У них есть все – фигура, деньги и вера в меня». В отличие от них бережливые французские дворяне – например, графиня Греффюль, одна из прототипов герцогини де Германт в прустовском «Поиске утраченного времени» – заказывали поштучно и – о ужас! – могли попросить дизайнера внести «поправки», чтобы сделать платье более удобным.

В Париже Уорт произвел революцию в модном бизнесе, представив свою коллекцию на живых моделях раболепски преданной публике, включавшей большинство «жен с Уолл-стрит». Поездка в Европу – и особенно в Париж – была ежегодным событием для американских богачей. Там они могли пополнить свои запасы произведений искусства и антиквариата и посетить салон Уорта. К несчастью для Уорта, франко-прусская война положила конец этим путешествиям. Хуже того, его самая известная клиентка, императрица Евгения, отправилась в изгнание в Англию, в его роскошном салоне был открыт госпиталь, а суровая блокада Парижа заставила людей больше беспокоиться о еде, чем о моде. Поползли слухи, что парижане едят своих лошадей, собак и кошек, а в «Фигаро» появилось сообщение, что повара в парижском жокей-клубе начали новую кулинарную инициативу по приготовлению «достойного салями из крысятины».

В нелегкое послевоенное время Уорт вернулся к своему делу. С умелой помощью своего сына Жана-Филиппа он вскоре достиг головокружительных высот, собрав под своим началом более тысячи двухсот человек. Успешным маневром стало перемещение его коллекции поближе к богачам – в Нью-Йорк и на Род-Айленд. Там появление «короля моды» и впрямь казалось визитом государственного уровня, и члены высшего общества бились за право заполучить его в качестве почетного гостя на ужин или коктейльную вечеринку. Заказы отправлялись в Париж, где платья шили и высылали в Америку.

Ни одна знаменитость Позолоченного века [2]не обходилась без услуг Уорта, а для богатых американок, твердо вознамерившихся выйти замуж за титулованного британца, гардероб от Уорта был обязательным условием. Уорт вел такую же роскошную жизнь, как и его клиенты. Его восхитительно одетая жена и двое элегантных сыновей стали частью рекламной машины, которая работала так эффективно, что сам Дж. П. Морган считал Уорта другом и, поговаривают, плакал на его похоронах.

Практически собственноручно внедря кринолин, Уорт с не меньшим удовольствием избавился от него, вновь изменив дамские законы моды. Производители тканей были перед мсье Уортом в неоплатном долгу. Едва увидев новинку от Уорта в очередном выпуске модного журнала, женщины бросались приобретать материал и заказывать платья такой же модели. В середине 1870-х на верхних этажах одного только «Филд и Лейтер» костюмы для жен чикагских богачей шили триста девушек-белошвеек, а из галантерейного цеха одна за другой вылетали копии выдуманных Уортом обильно украшенных шляпок.

Несмотря на турнюры, для поддержания которых нужно было приобретать складной каркас под названием «улучшитель платья», женщины наконец начали открывать для себя радости легкого белья, когда жесткие корсеты со шнуровкой на спине сменились менее обременительными моделями.

В корсеты все еще вставлялись косточки, но наибольшей популярностью пользовалась модель с необъяснимым названием «Дорогая вдовушка», которая придавала женской фигуре дополнительный изгиб и застегивалась спереди на обшитые лайкрой крючки и петли. На выручку дамам, которых смущала недостаточная пышность своих природных форм, приходила компания «Эластичный бюст», которая запатентовала свои подкладки и с гордостью заявляла, что «в случае кораблекрушения их владелица просто не сможет утонуть».

Во времена, когда все без исключения продавцы были мужчинами, Маршалл Филд сделал еще один остроумный ход: в бельевых отделах у него работали женщины, которые могли без всякого смущения снимать с дам мерку и помогать им одеваться. Особенно важно это было потому, что слишком туго затянутые корсеты могли привести к самым различным осложнениям – от частых обмороков до заболеваний матки и позвоночника.

Брат Филда Джозеф в ту пору отправился в Англию, где открыл филиал компании в Манчестере. По задумке он должен был находить и высылать в Америку новые товары, поскольку богатые клиенты ценили импортные новинки. Джозеф был человеком скупым и заурядным, никогда не снимал пальто в конторе, поскольку экономил на отоплении, и был полностью лишен того блеска, с каким обычно ассоциируется мода. Неудивительно, что поставляемый им товар вызывал неоднозначную реакцию. Зато он находил и отправлял в Америку самые разно-образные текстильные диковинки, включая ноттингемские кружева и шотландские шали с набивным рисунком. Филд и Лейтер продавали кружевные скатерти по цене тысяча долларов за штуку, когда средняя недельная зарплата составляла десять долларов – у них было достаточно клиентов, которые могли позволить себе столь дорогостоящие из-за взвинченных пошлин покупки.

Богатеющий Чикаго ощутил на себе влияние кризиса не больше, чем бароны-разбойники [3]из Нью-Йорка. В Чикаго производили, упаковывали и рассылали по всей Америке и Европе самый важный товар – еду. К концу 1870-х город потонул в строительном шуме – всюду словно из-под земли вырастали новые офисы, склады, транспортные терминалы, а также целые поселки из лачуг, в которых ютились прибывающие из Европы имми-гранты. Строительный бум финансировала новая элита, одновременно возводя собственные дворцы, которые непременно должны были потрясать своими размерами, иметь бальный зал и располагаться подальше от облюбованных городским сбродом борделей и баров, которыми славился Чикаго. Колония богачей раскинулась в безопасности авеню Калюмет, авеню Прерий и чуть южнее, в «ряду миллионеров» на Мичиган-авеню.