Тим Тарп - Захватывающее время

Эйми же не знает правил игры, более того, она вообще не умеет играть. Я пытаюсь разговорить ее, но без особого успеха. Не помогает даже подошедшая к нам Шоуни Браун – она была моей девушкой, когда мы учились в средних классах. Шоуни очень эмоциональная и шумная. Ее разговор всегда сопровождает преувеличенная мимика и жесты, и сейчас наше с ней общение напоминает разговор двух итальянских гангстеров. Мы так прикалываемся. Но Эйми с каждой секундой все больше и больше съеживается, исчезая в своей огромной фиолетовой куртке.

И вот, наконец, со всей прелестью своего щенячьего взгляда заявляется Коди Дэннис.

Я тут же хватаю его и знакомлю с Эйми. Он оглядывает куртку, но остроумия не проявляет. Да он вообще практически ничего не говорит. Теперь только от моих историй зависит, чтобы холод нашего общения не превратился в сибирский мороз. Я говорю и говорю – рассказываю об одной вечеринке в доме Пэкстона, о другой – в «Ла Квинта инн» и еще об одной, очень-очень клевой, – у озера Тенкиллер прошлым летом – но мой запас историй про вечеринки исчерпывается, и я, по счастливой случайности, перехожу на идеальную тему: мое онлайновое изучение книг о коммандере Аманде Галлико и Ярких планетах.

И в тот же момент в глазах Эйми вспыхивает яркий огонек. Она знает все сайты, на которых я побывал, и принимается допытываться у меня, что я обо всем этом думаю. Это удивительно, но я запомнил довольно много и произвожу на нее неизгладимое впечатление довольно развернутым изложением философских взглядов, на которых в своих путешествиях основывается коммандер Аманда.

– Внутреннее процветание, – говорю я. – В этом вся фишка. Нам нужно дорасти до Ярких планет. К черту власть. К черту порабощение мира. Нам это не нужно. Ни при каких условиях. Нам нужно расти дикими и свободными, как люцерна или что-то типа того.

Эйми уже полна энтузиазма.

– Ты должен прочитать книги. Ты прямо как Зостер. Он единственный понимает коммандера Галлико. В третьей книге они вместе оказываются в тюрьме в Шукшушских пещерах и, сбежав, попадают в подземный мир Мармота – именно оттуда я почерпнула свою идею о ранчо, которое я хочу когда-нибудь купить. Я дам тебе книжку. Начинать лучше всего с нее.

– Добро, – говорю я.

Со мной что-то происходит, когда я вижу ее маленькое белое личико с горящими глазами на фоне фиолетовой куртки. Как будто пивной хмель перебрасывает меня на абсолютно новый уровень. Я почти забываю о том, что рядом стоит Коди, не говоря уже о самой идее, ради которой я зазвал его к нам.

– Прости, Коди. – я хлопаю его по спине. – Я не хотел оставлять тебя одного здесь, в другой галактике. Случайно получилось.

Но Коди, судя по выражению на его лице, совсем не скучно.

– Нет, чувак, – говорит он, – все здорово. Я люблю фантастику. А вы читали повести о Солнечном тельце Лоуренса Блэка? Это целая серия, с иллюстрациями.

Я отвечаю:

– Нет, я не читал. Эйми, понятно, читала:

– Да, мне нравится «Солнечный телец».

Они принимаются увлеченно обсуждать, и на этот раз за бортом оказываюсь я. Я понимаю, что должен бы радоваться. Ведь именно для этого я вытащил Эйми на вечеринку. Но почему-то я чувствую, как в мою нетельцовую галактику задувает холод.

Эйми смеется, когда Коди рассказывает о ламе с ракетным двигателем, и он протягивает ладонь и касается ее руки, спрятанной в фиолетовом рукаве. Она немного наклоняется к нему, ее лицо сияет. Глупо, но мне хочется встать между ними, может, даже увести ее куда-нибудь. И в этот момент по другую сторону бочонка появляется Кэссиди. Она прекрасна, как толстая богиня, и меня переносит в новую, сверкающую и теплую галактику, которая находится очень далеко от Солнечных тельцов и ракетных лам.

Я говорю Эйми и Коди, что скоро вернусь, но они даже не реагируют. Кэссиди стоит под голыми ветвями дуба. Она все еще не видит меня, но я знаю, что ищет взглядом. Тут из темноты появляется Маркус Уэст и обнимает ее за плечи. У вас бывало такое, что вы видите человека, машущего рукой, думаете, это он вам, поднимаете руку, чтобы помахать в ответ, и понимаете, что машут не вам, и делаете вид, будто хотите почесать затылок? Вот и я себя так почувствовал. Только вместо того чтобы чесать затылок, я резко сворачиваю к бочонку.

Мне так или иначе нужно наполнить свой стакан. На вечеринках, вроде этой, моя порция всегда требует долива. Дешевое пиво крепостью три и два. Я залпом выпиваю стакан и наполняю его снова. Сейчас Кэссиди и Маркус треплются с другим баскетболистом и его девчонкой. Ну и что, говорю я себе. Ничего не мешает мне подойти к ним. Естественно, не надо было рассчитывать, что Кэссиди появится без Маркуса. Сегодня не тот вечер, когда мы с ней снова сойдемся. Сегодня тот вечер, когда она поймет, что наше воссоединение неизбежно.

– Эй, ребята, как оно? – говорю я, подходя ним. – В чем дело, почему никто из вас не берет пива?

– Я не пью, – говорит Маркус. – А у тебя, как я вижу, целых два стакана.

– Это на тот случай, если кто-то захочет выпить. – И смотрю прямо на Кэссиди.

– Конечно, – говорит она. – Спасибо. Никаких язвительных комментариев насчет меня и пива. А вот пара, с которой они болтают, – Деррик и Шеннон – реагирует по-другому. Они смотрят на меня, как на знаменитого душителя, который заявился на похороны своей последней жертвы с букетом увядших роз.

Но я совсем не хочу неприятностей, особенно таких, которые идут в комплекте с криками и мордобоем. Я просто хочу пообщаться, дать выход своим естественным позитивным вибрациям, может, раз или два вставить кодовое словечко, понятное только мне и Кэссиди. Громкие заявления мне делать надобности нет, как и выпендриваться, или гарцевать на белом коне. Мне достаточно дать волю своему внутреннему миру, и волн, которые разойдутся от Саттермена, будет достаточно, чтобы Кэссиди поняла, что она потеряла.

Десять минут разговора – и все уже хохочут, даже Деррик и Шеннон. Их веселит история о том, как в начальных классах я устроил собачьи бега со шнауцером и пуделем, и продавал билеты. Имейте в виду, в моем обществе не соскучишься. Я отлично понимаю, что делаю. Я веселый парень. Я распространяю позитив на всех и вся.

Я уже дорассказал историю почти до конца, как слышу у себя за спиной голос:

– И что смешного?

Это Денвер Куигли. Высокий, с жесткими светлыми волосами и тяжелым скошенным, как у неандертальца, лбом. Я никогда не мог понять, что Алиса Норман нашла в нем: даже если не обращать внимания на его внешность, он ненамного интереснее десяти фунтов асфальта.

Поэтому я смотрю ему в глаза и отвечаю:

– Шнауцеры. А он:

– Что?

– Шнауцеры. Это смешно. Смешное слово, тебе не кажется?

На его лице появляется тупое, раздраженное выражение.