Виктория Хислоп - Остров

Возможно, тревожиться было и не о чем, но Марию даже затошнило от испуга. Она обычно купалась поздно вечером, и в тусклом свете такое пятнышко могла не заметить много месяцев подряд. Мария решила, что попозже посоветуется об этом с Фотини, но отцу говорить пока что незачем. Им всем и без того есть о чем подумать в эти дни.

Та ночь была для Марии самой тревожной в ее жизни. Она лежала без сна почти до рассвета. Конечно, ничего нельзя знать наверняка, и все же у нее почти не оставалось сомнений относительно этого пятна.

Часы темноты тянулись с болезненной медлительностью, а Мария металась в постели, обуреваемая страхом. Когда она наконец заснула тревожным сном, ей приснилась мать и огромное бушующее море, качавшее островок Спиналонгу, словно тот был гигантским кораблем. Наконец пришел рассвет, давший Марии некоторое облегчение. Она собиралась пораньше побежать к Фотини. Ее подруга к шести утра обычно уже бывала на ногах, мыла тарелки, оставшиеся с вечера, готовила еду для новых посетителей. Похоже, она работала больше, чем кто-либо другой в деревне, а это было нелегко в ее положении, потому что Фотини была уже на седьмом месяце беременности.

– Мария! Ты что тут делаешь в такую рань? – воскликнула Фотини. Но она уже поняла: у подруги что-то случилось. – Давай-ка выпьем кофе.

Она оставила работу, и подруги сели за большой кухонный стол.

– Что случилось? – спросила Фотини. – У тебя такой вид, словно ты ни минутки не спала. Ты нервничаешь из-за свадьбы или тут что-то другое?

Мария посмотрела на Фотини, тени под ее глазами были такими же темными, как нетронутый кофе в чашке. Глаза девушки наполнились слезами.

– Мария, что случилось? – Фотини потянулась к подруге, накрыла ее руку ладонью. – Ты должна мне сказать!

– Вот что, – ответила Мария. Она встала и поставила ногу на стул, показывая на побледневший участок сухой кожи. – Ты это видишь?

Фотини наклонилась вперед, всматриваясь. Теперь она поняла, почему ее подруга была так встревожена этим утром. Из листовок, регулярно распространявшихся в Плаке, все вокруг знали, как выглядят первые признаки лепры, и это действительно было очень похоже на один из них.

– Что мне делать? – тихо произнесла Мария, и слезы покатились по ее щекам. – Я не знаю, что мне делать.

Фотини сохраняла спокойствие.

– Для начала ты не должна никому говорить об этом. Это может ничего не значить, а ты ведь не хочешь, чтобы люди сделали поспешные выводы, в особенности семья Вандулакис. Ты должна провериться по-настоящему. Твой отец ведь каждый день возит того доктора на остров и обратно, верно? Почему бы тебе не попросить его взглянуть?

– Доктор Лапакис – хороший друг отца, но он тут уж слишком свой, и кто-нибудь может случайно от него узнать. Там у них был еще один врач, перед войной он часто приезжал. Я, правда, даже имени его не помню, но думаю, он работает в Ираклионе. Отец должен знать.

– Ну, тогда почему бы тебе не обратиться к нему? У тебя найдется множество поводов отправиться в Ираклион, свадьба ведь на носу.

– Но это значит, что мне придется обо всем сказать отцу, – всхлипнула Мария.

Она пыталась отереть слезы с лица, но они все текли и текли. Да, это было неизбежно. Даже если ей удастся сохранить свою тайну ото всех, Гиоргис все равно должен знать, а ведь именно его Марии хотелось защитить больше всего.

Мария вернулась домой. Было еще только восемь утра, но Гиоргис уже ушел, и Мария понимала, что ей придется ждать до вечера, чтобы поговорить с ним. Она пыталась отвлечься, занимаясь теми делами, что начала накануне, и набросилась на уборку с новой энергией, полируя мебель до тех пор, пока та не засияла, и выковыривая ногтями пылинки из самых темных уголков каждого буфета и каждого ящика комода.

Около одиннадцати утра кто-то постучал в дверь. Это оказалась Анна. Мария была на ногах уже больше шести часов и очень измучилась.

– Привет, Анна, – тихо сказала она. – Так скоро опять пришла?

– Я тут кое-что забыла, – ответила Анна. – Сумочку. Должно быть, она за подушку завалилась.

Анна пересекла комнату. Под диванной подушкой действительно притаилась маленькая сумочка из такой же ткани, что и платье, в котором Анна была накануне.

– Ну вот, я так и думала, что она здесь.

Марии был необходим отдых.

– Хочешь выпить чего-нибудь холодного? – спросила она, все еще стоя на стуле.

Но Анна застыла, уставившись на ноги сестры. Мария неловко спрыгнула вниз. Взгляд Анны последовал за ее босыми ступнями. Она уже заметила зловещее пятно, и было слишком поздно пытаться его скрыть.

– Что это у тебя на ступне? – резко спросила Анна.

– Не знаю, – с вызовом в тоне ответила Мария. – Может, и ничего.

– А ну, иди сюда, дай мне посмотреть! – потребовала Анна.

Мария не собиралась спорить с сестрой, которая уже наклонилась, рассматривая ее ногу.

– Думаю, это ничего не значит, но все равно собираюсь показаться доктору, – твердо произнесла Мария, держась своего.

– А отцу ты рассказала об этом? А Маноли это видел? – спросила Анна.

– Никто пока что ничего не знает, – покачала головой Мария.

– Ну и когда они узнают? Потому что если ты не собираешься ничего говорить, то скажу я! По мне, так это выглядит как проказа, – заявила Анна.

Она так же хорошо, как и Мария, понимала, что может означать такой диагноз.

– Послушай, – заговорила Мария, – отцу я расскажу сегодня вечером. Я же только вчера это заметила. Но больше пока что никому знать не нужно. Может, это совсем не то.

– Ты собираешься замуж меньше чем через месяц, так что не затягивай с выяснением. И как только узнаешь правду, немедленно приезжай ко мне и скажи, как обстоит дело.

Тон Анны был откровенно оскорбительным, и у Марии даже мелькнула мысль, что Анне почему-то приятно, что ее сестра – прокаженная.

– Если ничего не сообщишь через две недели или около того, я снова приеду.

С этими словами Анна ушла. Дверь за ней громко хлопнула. И если не считать сильно бившегося сердца Марии, единственным свидетельством появления в доме Анны был легкий аромат французских духов.

В тот вечер Мария показала свою ногу Гиоргису.

– Мы должны поехать к доктору Киритсису, – заявил Гиоргис. – Он работает в большом госпитале в Ираклионе. Я ему напишу, прямо сейчас.

Больше он ничего не добавил, но внутри у него все сжалось от страха.

Через неделю Гиоргис получил ответ от доктора Киритсиса.

Дорогой кириос Петракис!

Большое спасибо за то, что написали мне. Мне очень жаль было узнать такое о Вашей дочери, и я понимаю Ваши опасения. Буду рад увидеть вас обоих у себя на приеме в понедельник, 17 сентября, в полдень.

Мне также хотелось бы выразить свои сожаления по поводу кончины Вашей любимой жены Элени. Я знаю, что прошло уже много времени, но я лишь недавно узнал эту грустную новость от доктора Лапакиса – с ним мы снова поддерживаем связь.