Виктория Хислоп - Остров

С самыми добрыми пожеланиями, искренне Ваш,

До назначенного времени оставалось всего несколько дней, что было немалым облегчением и для отца, и для дочери, потому что они уже ни о чем не могли и думать, кроме как о пятне на ноге Марии.

После завтрака в тот понедельник они отправились в трехчасовой путь до Ираклиона. Никому в деревне не показалось странным, что отец и дочь предприняли такую дальнюю поездку, потому что люди решили: это как-то связано с приближавшейся свадьбой. Невестам ведь необходимо покупать разные платья и прочие вещи, а где это можно сделать лучше, чем в Ираклионе? Именно так говорили женщины, сидя вечером на порогах своих домов.

Дорога шла вдоль побережья и была открыта всем ветрам. Когда отец и дочь приблизились к городу, прекрасный Венецианский залив возник перед их глазами, и Марии отчаянно захотелось, чтобы у нее не было причины еще раз появляться здесь. За всю свою жизнь она не видела такого количества пыли и такого хаоса, а шум грузовиков и строек буквально оглушил ее. Гиоргис тоже не бывал здесь ни разу после войны и обнаружил, что, кроме могучих городских стен, упорно противившихся немецким бомбардировкам, все остальное изменилось до неузнаваемости. Они в полной растерянности ехали мимо просторных площадей с фонтанами в центре и только некоторое время спустя сообразили, что кружили возле одного и того же места. Наконец они остановились у недавно отстроенного госпиталя, и Гиоргис выскочил наружу.

До полудня оставалось всего десять минут, и к тому времени, когда они пробрались сквозь лабиринты больничных коридоров и отыскали отделение доктора Киритсиса, они уже опаздывали на прием. Гиоргис отчаянно волновался.

– Надо нам было выехать пораньше, – твердил он.

– Не беспокойся, я уверена, он поймет, – ответила Мария. – Это ведь не наша вина, что город такой запутанный, а госпиталь построен так, что его не отличить от других домов.

Навстречу им вышла медсестра, усадила их в душном коридоре, попутно кое-что рассказав об отделении и добавив, что доктор Киритсис скоро придет. Гиоргис и Мария сидели молча, вдыхая незнакомые запахи антисептиков, характерные для всех больниц. Говорить им не хотелось, зато они наблюдали за сиделками, то и дело пробегавшими по коридору, и за пациентами, которых время от времени провозили мимо в креслах на колесиках. Наконец пришла та самая медсестра, чтобы проводить их в кабинет врача.

Если война сильно изменила внешность Ираклиона, то еще более заметный след она оставила на докторе Киритсисе. Хотя его фигура осталась такой же стройной, волосы доктора почти полностью поседели, а не так давно еще гладкое лицо избороздили морщины. Он теперь выглядел на все свои сорок два года.

– Кириос Петракис, – поздоровался он, выходя из-за своего стола и пожимая руку Гиоргису.

– Это моя дочь Мария, – сказал Гиоргис.

– Деспинеда Петракис, я вас видел больше десяти лет назад, но отлично помню, – сказал доктор Киритсис, пожимая руку Марии. – Прошу, садитесь и расскажите, что вас привело ко мне.

Мария заговорила, сначала сильно запинаясь, и рассказала о своей беде:

– Две недели назад я заметила светлое пятно на левой ноге. Оно немного сухое и не очень чувствительное. Из-за истории мамы я не могла не обратить на это внимания, вот мы и приехали.

– А пятно только одно? Или есть и другие?

Мария оглянулась на отца. После обнаружения первой метки она нашла на своем теле и несколько других. Никто никогда не видел Марию раздетой, и ей пришлось испытать немалые трудности, изворачиваясь так, чтобы увидеть собственную спину в маленьком зеркале в ее спальне, но даже в слабом свете она рассмотрела еще несколько побледневших участков кожи. Так что пятно на ноге перестало быть единственным.

– Да, – ответила она. – Есть и еще.

– Я должен их осмотреть и думаю, необходимо взять пробы кожи.

Доктор Киритсис встал, и Мария последовала за ним в хирургию, оставив Гиоргиса одного в кабинете в окружении анатомических схем, висевших на стенах.

Прежде всего доктор Киритсис внимательно рассмотрел патологическое изменение на ноге Марии, а потом изучил ее спину. Затем проверил чувствительность побледневших участков, сначала перышком, а потом и булавкой. У него не осталось сомнений в том, что поражение нервных окончаний налицо, но была ли это именно лепра, он не был уверен на все сто процентов. Доктор сделал подробные записи в карту и зарисовал форму пятен на схеме человеческого тела, как это полагалось.

– Мне очень жаль, деспинеда Петракис, но мне нужно взять пробы кожи. Это недолго, но, боюсь, потом будет немного болеть.

Мария сидела в полном молчании, пока Киритсис и медсестра готовили стекла для микроскопа и инструменты для среза. Всего месяц назад Мария показывала подругам новенькие предметы туалета, шелковые чулки скользили в их руках, легкие, как пух, и прозрачные, как крылышки стрекозы. Мария примерила их, чулки поглаживали ее кожу, они были настолько тонкими, что ноги выглядели как будто голыми, и только темный шов сзади говорил об их существовании. Потом Мария примеряла туфли, которые ей предстояло надеть в день свадьбы. А теперь та самая нога, на которой красовалась изящная туфелька, будет разрезана…

– Деспинеда Петракис, мне нужно, чтобы вы легли вот на эту кушетку, прошу вас, – прервал воспоминания Марии доктор Киритсис.

Скальпель был безумно остр. Он проник в кожу Марии не больше чем на два миллиметра, но в воображении Марии разрез выглядел огромным. Ей казалось, будто ее разрезают на куски, как мясо, а доктор взял из-под кожи лишь крохотную частицу мягкой массы, чтобы положить на предметное стекло и исследовать под микроскопом. Мария поморщилась, ее глаза повлажнели от боли и страха. Киритсис взял пробу и с ее спины, а медсестра быстро наложила антисептическую мазь и ватку.

Как только кровотечение прекратилось, медсестра помогла Марии встать с кушетки, и они вернулись в кабинет доктора Киритсиса.

– Что ж, – сказал доктор, – результат будет готов через несколько дней. Я проверю пробы на наличие бациллы Хансена, потому что только она доказывает наличие болезни. Я могу вам написать, или, если хотите, можете снова приехать, и я вам расскажу все лично. Думаю, личная встреча была бы лучше для всех. Если диагноз подтвердится, его предпочтительнее сообщить с глазу на глаз.

Несмотря на то что ради встречи нужно было совершить еще одну долгую поездку, и отец, и дочь знали, что им не захочется доверять подобные новости почте.

– Мы приедем, – решил Гиоргис за них обоих.

И перед тем как они покинули госпиталь, был назначен следующий прием. Доктор Киритсис должен был ожидать их в такое же время на следующей неделе. Он был настоящим профессионалом и потому никак не намекнул, чего ожидает от результатов проверки. Он не желал тревожить людей без необходимости, но не хотел и подавать им ложных надежд, так что держался нейтрально, почти безразлично.