Маргарет Джордж - Последний танец Марии Стюарт

Мария встала с постели и подошла к столу, где занялась сортировкой немногих оставшихся вещей и денег, и на маленьких листочках написала имя каждого получателя. Она старалась позаботиться обо всех, втайне желая оставить им нечто большее, чем эти безделушки.

– Пусть ужин подадут раньше, чем обычно, – обратилась она к Бургойну. – Я хочу разделить с вами последнюю трапезу, а потом заняться действительно важными вещами.

Ужин подали без всяких церемоний, так как ее скипетр и помост исчезли вместе со священником. Все молча плакали, тяжело глотая и не глядя на еду.

– Вы заметили, как они сказали, что я умираю за свою веру? – спросила Мария. – Как хорошо, что я оказалась избранной для такой смерти!

Она наполнила вином большой кубок и протянула его Бургойну:

– Теперь я хочу, чтобы каждый из вас выпил за меня и произнес последний тост.

Бургойн упал на колени перед ней, поднял кубок и прошептал:

– Пусть Господь дарует вам покой.

Джейн Кеннеди тоже опустилась на колени.

– Я последую за вами даже на плаху; я никогда не отрекусь от вас и не забуду вас, – произнесла она. В ее глазах блестели слезы, но голос не дрожал. Потом она передала кубок Элизабет Карл.

– Я клянусь хранить и славить ваше имя перед всеми людьми и защищать ваше дело до конца моих дней.

– Я помог вам бежать из Лохлевена, – начал Уилл Дуглас. – А теперь должен беспомощно стоять, пока вы обрекаете себя на худшую и недостойную вас участь.

– Ах, Уилли, ты мой верный слуга. Но помни: я ухожу от моих бедствий. Королева Англии оказывает мне большую услугу.

Старый Бальтазар преклонил колени.

– Платье готово, – сказал он. – Хотел бы я предложить вам другой подарок!

– Никакой другой подарок не будет мне так же приятен, как этот, – ответила она.

Когда все слуги прошли перед Марией, она сама взяла кубок и выпила за них.

– Прощайте, мои добрые друзья. Пожалуйста, простите меня, если я обидела кого-то из вас.

После ужина Мария заняла место на стуле в дальнем конце комнаты и попросила Джейн принести ей немногие оставшиеся драгоценности, чтобы разобраться с ними. Она брала одну вещь за другой и рассматривала их.

– Это остатки моей былой роскоши, – сказала она. – Они послужат моими гонцами отсюда.

Она сняла с пальца сапфировое кольцо с большим камнем квадратной формы.

– Это для моего храброго родственника лорда Клода Гамильтона.

Остальные драгоценности отправлялись королю и королеве Франции, Екатерине Медичи и Гизам. Бургойн получил ее музыкальный альбом в бархатной обложке.

– Вспоминайте наше пение зимними вечерами, – сказала она.

Осталось совсем немного вещей.

– Эти золотые четки я возьму с собой на казнь, – решила Мария. – Но на эшафоте я передам их тебе, Джейн. Я хочу, чтобы после моей смерти их вручили Анне Дакр, верной католичке и невестке герцога Норфолкского.

Она прикоснулась к алмазу, который по-прежнему носила на шее:

– Пора снять его. Я обещала ему носить этот алмаз до самой смерти; теперь время пришло. – Она протянула алмаз Джейн. – Я также возьму на плаху медальон Agnus Dei , но хочу, чтобы потом ты взяла его, Элизабет. Он не должен достаться палачу.

Элизабет снова расплакалась.

Было уже больше девяти вечера. Оставалось составить уже начатое завещание. Мария наклонилась над письменным столом и постаралась вспомнить все, чем она еще владела. Она назначила своими душеприказчиками герцога Гиза, архиепископа Битона, епископа Лесли и дю Руссо, распорядителя ее вдовьего наследства во Франции. Она оставила распоряжение о проведении заупокойной мессы, пожертвованиях для бедных детей и священников в Реймсе и вкладе на нужды католической семинарии. Своим фрейлинам она разрешила отвезти ее карету и лошадей в Лондон и продать их, чтобы оплатить расходы по возвращению в родные места.

Закончив работу, Мария свернула лист бумаги. У нее разболелась рука, но еще оставались другие письма. Поскольку она не могла лично исповедаться перед отцом Депре, приходилось делать это в письменном виде. Она устало взяла перо и постаралась сосредоточиться, представив себя стоящей перед ним на коленях. В глубоких тенях по углам комнаты она видела саму смерть, наблюдавшую за ней, скрестив на груди костлявые руки и зияя пустыми глазницами.

«Дорогой отец во Христе,

Прошу вас бодрствовать и молиться за меня в эту ночь, мою последнюю ночь на земле. Я искренне признаюсь в своих многочисленных грехах…»

Время приближалось к полуночи. Мария подождала в тишине, не раздастся ли звон колокола, возвещавший о наступлении нового дня, но ничего не услышала.

Она взяла другой лист бумаги и начала последнее письмо, адресованное Генриху III, королю Франции.

«Генриху III, христианнейшему королю Франции,

8 февраля 1587 года.

Дражайший царственный брат, по воле Божьей и за мои грехи я оказалась во власти моей кузины, королевы Англии, от чьих рук я претерпела многое в течение почти двадцати лет. Она и ее придворные в конце концов приговорили меня к смерти…

У меня нет времени дать Вам полный отчет обо всем, что произошло, но если Вы выслушаете моего врача и других моих несчастных слуг, то узнаете правду, как и то, что я, слава Богу, не боюсь смерти…»

Она подняла голову и напрягла зрение, вглядываясь в темные углы. Действительно ли она имеет в виду то, что написала? Лучше не упоминать об этом заранее…

Мария продолжала писать, поверяя ему заботу о своих слугах и собственных похоронах. Поможет ли он ей хотя бы в этом? Ей приходилось доверять ему. Наконец она пошарила в маленьком бархатном кошельке и достала два драгоценных камня без оправы: аметист и гелиотроп.

«Я осмелилась послать два драгоценных камня, талисманы против болезней, веруя в то, что Вы будете пребывать в добром здравии и проживете долгую и счастливую жизнь. Примите их от Вашей любящей невестки, которая в преддверии смерти выражает самые теплые чувства к Вам…

Среда, два часа утра.

Ваша любящая и преданная сестра,

Marie R.».

Два часа пополуночи! Ночь проходила очень быстро.

«Но что с того? – спросила она себя. – Нельзя было ожидать, что я спокойно засну. Скоро я упокоюсь вечным сном».

Не слишком ли поздно для обычного чтения вместе с ее фрейлинами? Разумеется, поздно. Мария с трудом встала и направилась к постели. Было уже слишком поздно даже для того, чтобы раздеться. Она не хотела будить помощниц, а ее собственные пальцы слишком распухли. Она легла полностью одетой и закрыла глаза. «О Боже, дай мне мужества! Пусть я не дрогну в смертный час! – молилась она. – Я не выдержала Твое последнее испытание, но Ты в Своей бесконечной милости даровал мне другое. Помоги мне сейчас!»