Брюс Кэмерон - Жизнь и цель собаки

По ту сторону забора я почувствовала запах Джеффри у двух жердей и поняла, в какую сторону он пошел. Туда!

И вдруг запах исчез. Мальчик сделал только два шага по дороге – я потеряла его, хотя секунду назад ощущала его.

– В чем дело? – спросил полицейский.

– Наверное, он сел в машину, – сказала Майя. Полицейский зарычал.

Я опустила нос и тут снова уловила запах. Я повернула голову, и запах стал сильнее. Вода неслась по улице бурным потоком вдоль тротуара и лилась в водосток. Я сунула нос в щель, не обращая внимания на запахи, которые приносила бегущая вода, и сосредоточилась. Если бы я захотела, я бы протиснулась в щель в гремящий водосток, но в этом не было необходимости – я чувствовала Джеффри; он был прямо передо мной, хотя в темноте я его не видела.

Я подняла глаза на Майю.

– Господи, он здесь; он в сточной трубе! – заорала Майя.

Полицейский схватил фонарь и посветил в водосток. Тогда мы все увидели бледное лицо испуганного маленького мальчика.

– Джеффри! Все хорошо; мы достанем тебя! – крикнула Майя. Не обращая внимания на поток воды, она встала на колени и потянулась к мальчику. Вода прижала его в стороне от узкого лаза, он цеплялся за дальнюю стену и был охвачен ужасом. Сразу за Джеффри черный тоннель с шумом всасывал дождевую воду. Майя тянулась изо всех сил, но не доставала до него.

– Как он туда попал? – крикнул полицейский.

– Очень тесный вход; наверное, протиснулся еще до дождя. Господи, ну и льет!

В бетон над головой Джеффри был встроен круглый железный люк. Полицейский, что-то бормоча, поковырял крышку пальцами и проревел:

– Нужна монтировка!

Он протянул фонарь Майе и убежал, шлепая ботинками по воде.

Джеффри дрожал от холода, его глаза блестели в свете фонаря. Голову накрывал капюшон желтого плаща, не защищавший от холода.

– Джеффри, ты держишься? Держись, мы достанем тебя, хорошо?

Джеффри не ответил.

Взвыла полицейская сирена, и меньше чем через минуту патрульная машина выскочила из-за угла и затормозила возле нас. Полицейский выскочил и бросился к багажнику.

– Пожарные и спасатели уже едут!

– Времени нет! – крикнула в ответ Майя. – Он соскальзывает!

Мужчина вышел из-за багажника с изогнутым железным прутом.

– Джеффри, держись, не отпускай! – крикнула Майя.

Полицейский принялся за круглую крышку. Я увидела, как комья грязи от сдвинутой крышки упали Джеффри на лицо. Он поднял руку, чтобы стереть грязь, и, отцепившись от стены, упал в воду. Долю секунды он смотрел вверх на нас, а потом его увлекло в тоннель.

– Джеффри! – взвизгнула Майя.

Я все еще делала работу, так что без промедления прыгнула вслед за мальчиком. Стоило мне коснуться воды, ее грубая сила понесла меня в тоннель, и я поплыла.

В тоннеле было темно, и я, качаясь в потоке, задевала головой цементный потолок. Я не обращала внимания на это, сосредоточившись на Джеффри, который беззвучно боролся за свою жизнь. Его запах еле чувствовался в смертельных водах.

Внезапно маленький тоннель влился в большой, стало больше воды и больше шума. Нацелившись на запах Джеффри, я плыла вперед. Я не видела мальчика, но чувствовала его всего в нескольких ярдах впереди.

За секунду до того, как мальчик ушел под воду, я знала, что это произойдет; сколько раз Итан проделывал со мной такую же штуку – ждал, пока я окажусь рядом, и нырял в пруд! И точно так же, как мне всегда было ясно, где искать моего мальчика в темной глубине, теперь я отчетливо чувствовала Джеффри. Я нырнула, вытянувшись и открыв пасть, ослепленная, сбитая потоком, и вцепилась зубами в капюшон. Мы вместе вырвались на поверхность.

Двигаться можно было только в одном направлении – куда нас влекла вода. Я старалась, вцепившись в одежду, держать голову Джеффри над водой. Мальчик был жив, но перестал трепыхаться.

Впереди и сверху по сырым цементным стенам блеснул слабый свет – мы оказались в квадратном тоннеле шириной в шесть футов, без выхода. И как мне спасти Джеффри?

Свет становился ярче, уши постепенно наполнились грохотом, идущим откуда-то спереди. Поток, похоже, ускорялся. Я вцепилась в капюшон покрепче, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.

Мы вырвались на дневной свет, скользнули по цементному скату и плюхнулись в быструю реку. Я изо всех старалась удержаться на поверхности. Берега реки были одеты в цемент: когда я пыталась подплыть с Джеффри к берегу, бурный поток мешал мне и тянул обратно. Болели мои челюсти и шея; я тащила Джеффри к берегу изо всех сил.

Впереди замельтешили фонари – ниже по течению к берегу бежали люди в плащах. Поток пронесет меня мимо, прежде чем я успею спасти Джеффри.

Два человека плюхнулись в воду. Они связались веревкой, в которую вцепились остальные люди, на берегу. Эти двое зашли в воду по пояс и тянули руки, чтобы поймать нас. Я из последних сил рванула к ним.

– Поймал! – закричал один человек, когда мы с Джеффри уткнулись в него. Он схватил меня за ошейник, а другой человек поднял Джеффри в воздух. Веревка натянулась, и нас вытащили.

Как только я оказалась на берегу, человек отпустил меня, а сам упал на колени рядом с Джеффри и что-то сделал. Мальчика вырвало потоком коричневой воды; он закашлял и заплакал. Я захромала к Джеффри – страх оставил его, значит, и мне бояться нечего.

Человек сорвал с мальчика мокрую одежду и завернул его в одеяло.

– Все будет хорошо, малыш, все хорошо. Это твоя собака? Она спасла тебя. – Джеффри ничего не сказал, но взглянул мне в глаза.

– Давайте! – крикнул кто-то. Джеффри понесли на холм и уложили в машину, которая уехала под вой сирен.

Я легла в грязь. Лапы ужасно тряслись, меня тоже вырвало, тело пронзила режущая боль. Я была так слаба, что почти ничего не видела и просто лежала под холодным дождем.

Подъехала полицейская машина и отключила сирены. Хлопнула дверца.

– Элли! – закричала от дороги Майя.

Я подняла голову – даже не было сил вильнуть хвостом. Майя бросилась бегом по берегу, вытирая на ходу слезы. Я ощущала тепло и любовь, когда она, насквозь промокшая, прижала меня к груди.

– Ты такая замечательная собака, Элли! Ты спасла Джеффри. Ты хорошая собака. Господи, Элли, я боялась, что потеряла тебя!

Ночь я провела у ветеринара, а потом несколько дней еле двигалась от онемения. Потом мы с Майей делали школу – только там были взрослые ее возраста. Нам в глаза светили огни, и незнакомый мужчина говорил громким голосом. Потом он подошел ко мне, чтобы надеть какой-то дурацкий ошейник; вокруг замелькали огни – словно беззвучные молнии, как в тот раз, с Мамой, после пожара, на котором Итан повредил ногу. Тот же человек прицепил что-то на форму Майи, и все хлопали. Я ощущала гордость и любовь Майи, когда она прошептала мне, что я хорошая собака. Я и сама загордилась.