Лора Флоранд - Француженки не крадут шоколад

– А она неугомонна, – сухо заметил Сильван, вновь подходя к ним. – Предупреждаю: никаких деловых бесед.

– Хорошо! – рассмеялась Кэйд. – Мне как раз нравится настойчивость практикантов.

«Если и есть положение хуже, чем у женского избранника, то это участь благодарного избранника», – подумал Сильван, слишком сильно сжимая ручку большого кухонного ножа, так что резать стало непривычно и даже больно.

В окружении веселой семейной компании он мог ненадолго забыть о своих заботах. Он поставил Кэйд рядом, поручив ей нарезать грибы, отчасти потому, что как только он предоставлял ей свободу действий, то переставал владеть ситуацией. Его матушка могла подсыпать отраву ей в вино. Сестра Натали могла всучить ей свое резюме. И имелись еще безграничные возможности для сложных комбинаций, обусловленных слишком большим количеством выпивки и избыточным наличием задействованного в этом маскараде острозубого садового инвентаря.

Но главное, Сильвану нравилось, что Кэйд стоит рядом с ним, нарезая грибы. Ему нравилась столь тесная близость, позволяющая в любой момент невзначай коснуться ее руки или плеча. Нравилась сосредоточенная осторожность ее резки, словно она боялась отвлечься, чтобы случайно не отрезать плохой ломтик.

И вообще ему было приятно, что Кэйд участвует в общей радостной жизни этой теплой кухни, что они все вместе помогают готовить блюда для сервировки столов и праздничной трапезы.

Он любил подобные сборища. Ни за что на свете не согласился бы пропустить семейный праздник. Все пребывали в хорошем настроении, шутили и смеялись, стараясь, чтобы пятидесятилетие Тьерри стало лучшим днем рождения в его жизни.

– Да уж, Сильван, тебе надо приглядывать за своей похитительницей! Не позволяй ей стащить тут у нас что-нибудь! – воскликнул один из его кузенов.

Сильван рассмеялся, а Кэйд грустно улыбнулась. Не удержавшись, он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Заметил, что по крайней мере пятеро присутствующих откровенно оценивали их поведение – включая его мать, отца и сестру. Причем никто из них не выглядел смущенным. Его мать даже из вежливости не отвернулась, а продолжала наблюдать за ними.

Сильван вышел из кухни в ту самую главную гостиную девятнадцатого века, чтобы добавить поднос с очередными закусками на расставленные там большие столы. Вернувшись, он увидел, что один из дядюшек уже пристроился рядом с Кэйд и режет хлеб на его доске.

– Я понял, что вас интересует кустарное производство пищевых продуктов. Мой сын хочет стать пекарем, – верещал шустрый дядюшка.

– Пекарь и шоколатье в одной семье? – Кэйд улыбнулась. – Можно ли желать большего?

– Но в наши дни так трудно раздобыть деньги на открытие собственной пекарни, – деликатно намекнул отец будущего пекаря. На его щеках заиграл легкий румянец.

Сильван догадался, что Тонтон Фабиан старается ради сына, собираясь попросить едва знакомую миллиардершу инвестировать средства в будущую пекарню двадцатилетнего отпрыска. Предприимчивость дядюшки заставила его поморщиться. Кэйд, однако, воспринимала этот разговор как должное.

– Да, финансирование малого бизнеса – дело рискованное. Во Франции ведь сложно открыть новое дело?

– Оно потребовало бы огромных вложений… для кого-то, – объяснил Тонтон Фабиан. – А он у меня талантливый пекарь. Сейчас вот как раз закончил обучение.

– Позволь мне слегка подвинуть тебя, Тонтон, – произнес Сильван, протягивая руку к своему ножу. – Мне нужно нарезать лимоны для лосося. Ах да… будь добр, загляни, пожалуйста, в погреб, посмотри, нет ли там еще crème fraîche? [153]В холодильнике я не нашел.

Дядя Тонтон удалился, выразительно взглянув на племянника, а Кэйд, приподняв бровь, удивленно посмотрела на Сильвана.

– С тобой часто ведут подобные разговорчики на вечеринках? – тихо спросил Сильван, чтобы не ставить своего дядюшку в неловкое положение перед остальной родней.

– Какие именно?

– Часто ли незнакомцы пытаются склонить тебя к финансированию их проектов?

– Конечно. А о чем еще могут говорить люди с незнакомцами на вечеринках?

– Ну, во Франции обычно о еде.

Кэйд рассмеялась.

– Что ж, понятно, тогда я соединила обе темы в одном разговоре. – Она закончила резать грибы и стала мыть руки. – Однако он поднял интересный вопрос, – продолжила Кэйд. – Boulangers, fromagers [154], шоколатье – вероятно, кустарное пищевое производство нуждается в том же, в чем нуждаются другие, – людям хочется вкладывать деньги в таланты ради процветания искусства. Быть спонсорами.

– Спонсорами? Ты имеешь в виду нечто вроде того, что noblesse oblige? [155]

– Спонсоры помогают развитию искусства.

– Меня лично никто не опекал, – заметил Сильван. – И я тоже не испытываю в этом потребности по отношению к кому-либо.

– Тебе и не нужно, – раздраженно произнесла Кэйд, не понимая, что ее раздражение – признание его таланта.

Сильван подавил улыбку, сжав зубы, чтобы никто не заметил, как распирает его дурацкая гордость. Но его отец, проходивший мимо и услышавший слова Кэйд, многозначительно улыбнулся.

– Не могу поверить, что ты привез ее сюда! – возмущенно заявила Маргерит Маркиз сыну, позвав его во двор покурить.

Сильван не курил. В то время, когда начинали курить все подростки, он увлекся шоколадом. Он слишком дорожил своим тонким обонянием.

– Ты не забыл, что эта женщина обокрала тебя? И мне, видите ли, нужно любезничать с ней?

В гостиной присутствующие еще толпились вокруг закусок, но Натали уже пыталась включить музыку.

– Хотя бы постарайся, мама.

На самом деле Кэйд внешне восприняла спокойно едва прикрытую враждебность матери Сильвана. Означало ли это, что ей наплевать на то, как его мать относится к ней, или просто она ожидала худшего?

– А мне она понравилась, – неожиданно заявил его отец.

Маргерит бросила на мужа негодующий взгляд.

– Juste parce qu’elle est jolie? [156]У него бывали подружки и посимпатичнее, тебе не кажется? Но они не вспыхивали как маков цвет от его взглядов, добиваясь желаемого, а просто флиртовали в приличной манере. Не похищали его сердце.

– Мне нравится, что она высокого мнения о нем, – спокойно ответил Эрве.

– Tu penses! [157]– Сильван пристально глянул на отца, удивляясь, как его отец мог заметить то, что ему не удалось.

Сильван почувствовал, что краснеет. Вот черт, этого еще не хватало. На глазах родителей.

– И мне нравится, что она так рисковала из-за него. Тюрьмой, публичным скандалом. Что она говорила тебе, Марго? Что иначе она не могла никак привлечь его внимание?

Сильван вздрогнул, точно его ударило током.

– Верно, – признала Маргерит, склонив голову. – Откровенное преступление – безусловно, мелодраматический поступок, – произнесла она с видом римской императрицы. – Хотя и грубоватый. Неужели в ее стране женщинам некому преподать науку флирта?