Лора Флоранд - Француженки не крадут шоколад

Кэйд отступила за ветви плакучей ивы. Весной или летом ей удалось бы спрятаться за массой узких стрельчатых листиков, но глубокой осенью листва уже опала.

– Ты не хочешь, чтобы я осталась в Европе?

– Ты знаешь, чего я хочу.

– Или ты…

– Кэйд… Ты способна не смешивать личные отношения с деловыми?

Внезапно ему пришло в голову, что сам он, родившись в обычной семье, рос предоставленный самому себе и лишь в юности решил стать шоколатье. Она же родилась в деловом мире и, вероятно, сейчас впервые пыталась проанализировать свои личные интересы.

– Ты хочешь, чтобы я уехала домой? – тихо спросила она.

Иногда откровенность бывала единственным достойным выходом, неважно, насколько он мог быть опасным.

– Нет.

Кэйд стояла поодаль, настороженно глядя на Сильвана, держась рукой за голые ветки, точно смущенная испуганная нимфа, случайно пробудившаяся до прихода весны.

– Видишь ли, ты можешь приобщиться к тому, чем не владеешь. – Он не сводил с нее глаз. – В любой угодный тебе момент ты можешь, ничего не покупая, стать частью моей жизни.

Ее глаза расширились. Она пристально смотрела на него.

– Я не понимаю тебя, – произнес Сильван. – Разве ты не можешь поступить так, как хочешь?

Ее брови сошлись у переносицы.

– С полной беспечностью, следуя внезапному капризу? Нет. А сколько людей могут пострадать от последствий моего необузданного решения? Думаешь, я просто позволю себе расслабиться и отдаться на волю собственных прихотей?

– Речь не об этом. Я имел в виду, можешь ли ты решить, чего желаешь от жизни, и исполнить свое желание? До сих пор, по-моему, тебе это удавалось. Неужели ты не можешь продолжать в том же духе?

Кэйд нахмурилась.

– В школе нас учили тому, что представляет собой некая американская мечта – погоня за успехом или… счастьем. – Сильван неловко, по буквам произнес это английское выражение, излишне хрипя и грассируя. – Я даже не знаю, как это адекватно перевести на французский.

– На французский лад это звучит скорее эгоистично, – усмехнулась она. – И в том-то все дело. От меня зависят судьбы людей.

– А я и не говорил, чтобы ты поступала безответственно.

Но Кэйд именно так и поступала. Что весьма интересно, учитывая то, как упорно она сопротивлялась проявлению собственного легкомыслия.

– Хотя я лично не против того, что ты тайно проникла в мой бизнес, дала шанс любителям скандалов пополоскать ваше имя в прессе, подвергаясь риску тюремного заключения, – улыбнулся Сильван.

– И, вероятно, этим я истощила фонды безответственного поведения на следующие двадцать четыре года жизни, – промолвила Кэйд.

Сильван вздрогнул.

– Не говори так. Это я вырос на задворках жизни, а ты живешь как принцесса, пойманная в ловушку собственного королевства и не осмеливающаяся осознать своих собственных мечтаний. Кэйд, по-моему, тебе вовсе не нужно покупать Европу или внедряться в европейский бизнес. Наверное, ты просто решила позабавиться, но могу поклясться, что тебе нравится бывать в моей лаборатории, ощущать жизнь во всей ее полноте. Похоже, ты наполовину подавляешь собственную натуру, сосредотачиваясь на фабриках и финансах.

А вторая половина заполнена радостью и страстью. Если она не могла остаться в Париже ради Сильвана, то могла бы ради его шоколада.

Кэйд внимательно посмотрела на него. Потом перевела взгляд на реку, устремив его на дальний берег широкой Марны.

– Моему дедушке уже восемьдесят два года, – вздохнула она.

Сильван мог уговаривать Кэйд выбрать Париж, забыв о жизни в компании, производящей проклятый ширпотреб, но он не в силах убедить ее выбрать его, отказавшись от того, кого она любила. Даже если она позволит себе отдаться чувству любви к нему, он не в силах так поступить с ней. Не вправе сказать, что ей предстоит выбор между ним и кем-то, кого она любила с детства.

– И… я могу сделать многое. Очень многое, – произнесла Кэйд с таким отчаянием, словно это стало ее проклятием, а не подарком судьбы. – Я могу спасать людей. Менять их жизни. Улучшать условия труда целых стран. Работая над шоколадом в Париже… я стану бесполезной. Я просто… полюбила его. Но это не имеет значения ни для кого, кроме меня.

– А ты когда-нибудь делала что-нибудь только ради самой себя?

Брови Кэйд сошлись на переносице, словно вопрос ее озадачил. Сильван понимал, что она размышляет над его словами.

– Я тайно проникла в твою лабораторию, – наконец произнесла Кэйд.

– Мне кажется, что ты преуспела на этом пути, – усмехнулся он. – Может, тебе следует попробовать пойти еще дальше? Перестать думать обо всем, что ты должна делать. Наслаждайся моментом, прочувствуй то, что тебе хочется делать. Безусловно, тебе позволят пару лет просто пожить в свое удовольствие.

Она положила голову ему на плечо и задумчиво посмотрела на струящуюся речную гладь.

– А ты живешь тем, что доставляет тебе удовольствие? – вдруг спросила Кэйд.

Сильван вглядывался в ее лицо, такое бледное на фоне ночи, ощущал приятную тяжесть прижатого к нему тела, стремившегося к его душе. Единственного, чего недоставало этому моменту для полного счастья, так это гарантии, что он сумеет удержать ее.

– Да. – Он ласково убрал с ее лица непослушные волосы, именно так, как ему захотелось в то первое утро в пекарне. – Je suis très content [160].

В понедельник Кэйд, ощущая похмелье после семейных празднеств и мысленно ругаясь, поливала себя хилой струей в неудобном душе ванной съемной парижской квартирки, когда вдруг услышала звонок своего мобильного телефона. Одновременно к этому звону подключился колокольный сервис лэптопа, сообщая, что множество посланий начали поступать одно за другим. Телефон сдал на время позицию голосовой почте, но незамедлительно затрещал снова, когда Кэйд, завернувшись в полотенце, подбежала к нему, дрожа от холода.

– «Тотал фудс» сделала враждебный выпад, предложив покупку контрольного пакета акций «Девон канди», – сообщил отец, и Кэйд охватило возбуждение. Адреналин взыграл так, словно, выйдя из душа, она обнаружила в комнате разъяренного, готового к прыжку тигра.

– Вот мерзавцы! – бросила она. – Я вылетаю.

Прижав к уху телефон, Кэйд спешно бросила вещи в сумку, одновременно поручая служащему в Мэриленде забронировать ей место на первый же рейс частного самолета. Плюшевого медвежонка она спрятала в сумочку. Оставив большинство вещей в съемной квартире, Кэйд вышла на улицу и поймала такси.