Лора Флоранд - Француженки не верят джентльменам

Она схватила ручку чемодана, громко смеясь от облегчения.

– Ну, по крайней мере, я не должна так уж волноваться из-за работы с тобой. Я такая идиотка, если подумать. Я никогда не пошла бы по той же дороге, что и моя мать.

И Джоли прыгнула в поезд, весело помахав Габриэлю.

И уехала, оставила Габриэля окаменевшим.

– Да уж, прекрасное время ты выбрала, чтобы переехать на Лазурный Берег, Джоли, – сказала ее сестра Эстель. – Я занята в Нью-Йорке. У Флер работа в Сан-Франциско. Я думала, ты собиралась пожить здесь, в Париже, ради папы.

Джоли сунула руки в карманы, а в животе у нее что-то сжалось. Ее отец останется в полном одиночестве. Опять. На сей раз даже без своего высокомерия и без работы шеф-поваром.

– Я буду жить здесь три дня в неделю. Ездить по двенадцать часов туда и обратно, ради того чтобы проводить с ним каждый раз по три дня, разве этого мало?

– Ты уже осела в Париже! И могла бы быть рядом с ним всякий раз, когда он нуждается в тебе. А твое расписание меня не больно-то и беспокоит.

– Забавно, как свое чувство вины ты переваливаешь на меня, – угрюмо ответила Джоли. Почему люди всегда так много хотят от нее? И почему она так много делает для других и так мало для себя?

– О, так что ты от меня-то хочешь? Чтобы я бросила работу в Нью-Йорке? Я уже пробыла здесь сколько смогла. Мне пора возвращаться.

– А что ты хочешь от меня? – рассердилась Джоли. – Чтобы я сказала «нет»? Он держит иск у меня над головой! – Спасибо Габриэлю Деланжу. Если бы не он, она никогда не смогла бы простить этого ни себе, ни кому-либо еще. Если бы не он, она жила бы в Париже и каждый день боролась с депрессией отца.

Опять возникли мысли об отце, о том, как он проводит эти три дня без нее, сидя за столом и тупо катая скалку, мрачный и подавленный. О, папа!

– Он будет ходить по врачам, и я устрою так, что кто-нибудь будет приходить по утрам и вечерам, чтобы проведать его. – «Даже хотя он полностью способен позаботиться о себе сам», – прозвучал голос у нее в голове.

Эстель застегнула чемодан с таким мрачным видом, будто хотела сказать: «Я в этом больше не участвую».

– И как ты собираешься объяснить ему, почему будешь проводить половину недели в Ницце?

– В Sainte-Mère , – поправила ее Джоли. Хотя… а надо ли отцу точно знать место? В окрестностях Ниццы много хороших шеф-поваров. Она просто должна выбрать того, кто редко общается с ее отцом… – Даниэль Лорье! – торжествующе сказала она.

Эстель смотрела на нее безучастно.

– Ну, ты знаешь, тот парень, который принял Le Relais d’Or [65]в Saint-Amour [66], когда ему было девятнадцать лет? Темные волосы. Напористый. Все время участвует в телевизионных шоу.

– Не могу поверить, что тебе так нравятся шеф-повара, – пробормотала Эстель. – Ты знаешь по имени всех звездных поваров. Разве ты не получила достаточно неприятностей из-за их самовлюбленности, когда мы были детьми? – Она бросила виноватый, но горький взгляд в направлении дома их отца, через пару arrondissements [67]отсюда.

Джоли нахмурилась.

– Я скажу папе, что работаю с ним, ну, с Даниэлем Лорье. У папы не будет с этим проблем.

– Приехать к шеф-повару в качестве ученика, это чего-то стоит, я понимаю. – Отец все катал и катал свою проклятую скалку. – И не могу винить тебя.

– Папа, я хочу писать кулинарные книги. Эта мысль просто возникла сама собой, когда я встретилась с Даниэлем Лорье, чтобы расспросить об одном его рецепте для «Французского вкуса». Работа с ним открывает большие возможности для меня. Ты же не думал, что за всю свою жизнь я напишу всего одну-единственную кулинарную книгу – твою?

Ее отец взглянул на нее и ничего не сказал.

Ага, возможно, он и вправду хотел быть единственным центром ее внимания. Из-за отца у Джоли болело сердце. И от этой боли оно тянулось к югу, к аромату жасмина, испытывая страстное желание обрести свободу.

– Ну же, папа, помоги мне с этим рецептом. – Она выбрала его в кулинарной книге. Простое, но восхитительно вкусное гороховое пюре, которое он мог отлично сделать, даже испытывая затруднения с левой рукой. – Прошу тебя.

Но он встал и вышел из комнаты.

А она осталась со своей болью в сердце. Да, он сам решил изолировать себя, но это решение не сделало его менее одиноким.

– У нас там Мэтт, – сказал Габриэлю Рафаэль, остановившись на другой стороне прохода. Рафаэль был моложе Габриэля на шесть лет. В его более темных, чем у Габриэля, каштановых волосах было меньше огненных прядей. Рафаэль с двадцати лет работал у Габриэля. Тогда казалось естественным, что он должен стать chef cuisinier у своего знаменитого старшего брата, и с тех пор так и работал под его началом. А теперь их необычная иерархия начинала раздражать. Габриэль не знал, что делать с этим. Он перепробовал все, что мог, чтобы разделить власть поровну с братом, но трудно избавляться от старой привычки все контролировать. Он отчаянно боялся, что когда-нибудь младший брат продвинется выше по карьерной лестнице и уйдет от него, и еще больше боялся, что это могло бы стать лучшим, что Раф мог бы когда-либо сделать для себя. Черт побери! Почему жизнь других людей всегда становилась лучше, если в ней не было Габриэля?

– О, так вот зачем он приехал сегодня? Ему нужен столик? – Габриэль в последнюю секунду напылял смесь масла какао и шоколада на купол шоколадного десерта, чтобы тот попал на стол сверкающим, глянцевым, совершенным, отражая каждую зажженную лампочку своей темной поверхностью.

Десерт был прекрасен, и все же в этот раз Габриэль не полностью вложил в него свое сердце. В некоторые вечера было труднее выкладывать свое сердце, чтобы люди съели его. Она бросала мужчин . Она позволяла мужчинам влюбиться во все эти ее фисташки и золото, а затем бросала их. Избавляясь от всего, что оставалось от мужчин, Джоли, вероятно, втиснула в коробки и вернула по почте больше рубашек, чем вернули ему все его бывшие подруги вместе взятые.

– Он заполучил эту, как ее там, Натали?

Габриэль остановился.

– Bordel , так все дело в ней? Ты же знаешь, что она опять сбежит, как только сможет добраться до комнаты отдыха. – Он смотрел на свое прекрасное произведение искусства, ощущая крайнее опустошение. Черт побери, самое последнее, что ему могло быть нужно, вдобавок ко всему остальному, – это думать о какой-то честолюбивой актрисе, выбрасывающей этот кусочек его сердца.

– Кажется, она заказала только кофе, – сказал Раф.

– Что, черт возьми, с Мэттом не так?

Заказала только кофе. В его-то ресторане. Если это не было знаком, что мужчина должен закончить отношения с женщиной, пока у него еще остался шанс выжить, то Габриэль не знал, чем это было.

– Она красивая? – осторожно спросил Рафаэль тоном мужчины, который говорит наугад.