Джошуа Феррис - И проснуться не затемно, а на рассвете

– Не понимаю, как это они впускают всех подряд.

– Не всех. У этой страны все в порядке с запретами.

– Как же им удалось добиться разрешения?

– В прошлом году в Давосе я встретил своего приятеля, заместителя министра финансов. Я спросил его: «Что за слухи ходят об ирредентистском движении в пустыне Негев?» Он посмотрел на меня холодным рыбьим взглядом и ответил: «Не понял твоего вопроса». Теперь этот приятель всячески меня избегает. Может, они и подписали какое-нибудь соглашение, черт его знает.

– Что за ирредентистское движение?

– Движение за возвращение территорий тем, кому они принадлежат по праву.

– У них есть право на землю?

– Почему нет? Они – первые жертвы геноцида.

Мне вспомнился наш первый разговор с Зукхартом. Он тоже назвал войну против амаликитян геноцидом. Но как столь древняя вражда могла иметь геополитическое значение в современном мире?

– Разве такое возможно? – спросил я Мерсера.

– Ну, они там живут, это факт. Как им это удалось – другой вопрос. Но если какая-то страна и способна откликнуться на просьбу о репарациях жертвам геноцида…

– Даже геноцида, который произошел тысячи лет назад?

– За что купил, за то и продаю.

Мерсер поведал мне, что Грант Артур заключил с израильским правительством хитрое соглашение: ульмы будут находиться в стране не с разрешения, но и не без разрешения властей. В официальном смысле они просто не существуют.

– Я планирую туда вернуться.

– В дыру?

– Да. Там я почувствовал себя как дома. Еще нигде я не чувствовал себя как дома. Разумеется, мне рады везде, и я могу поехать куда захочу. Но это не одно и то же.

– И почему вы испытали это чувство именно там?

– Дело в остальных, наверное. В людях.

– Вам нужны люди? – Я подумал о том, сколько красавиц, трейдеров – да кого угодно – он мог бы купить на свои деньги.

– Правильные люди.

В дверь постучала секретарша Мерсера. Она принесла пакет из «Макдоналдса». Для меня тоже.

– Знаю, это дрянь, ну и черт с ним, – сказал Мерсер. – Я на этом вырос. Если не хотите, не ешьте, я не обижусь.

– Никогда не отказываюсь от угощения, – сказал я.

Он засмеялся.

– Учтите, бесплатных угощений не бывает. Вы мне должны уже два обеда.

Мы зашуршали пакетами и какое-то время молча жевали. Затем он сказал:

– Я рад, что вы согласились встретиться. Я обязан перед вами извиниться.

– Ну что вы.

– Я только и ищу повода, чтобы назвать все происходящее аферой и выбросить из головы.

– Даже после того, как сами там побывали?

– Ну побывал, ну и что? Да, они построили какую-то инфраструктуру, но это еще не делает их древним народом, возрожденным из пепла истории.

– Они просили у вас денег?

– Отчасти я даже жалею, что нет. Это бы подтвердило мои подозрения, и я мог бы с чистой совестью назвать их аферистами. Выбросить все из головы. Но прошел уже год, а они просят только об одном: не болтать.

– Не болтать?

– Они не хотят привлекать к себе внимание. Боятся, что это нарушит их договоренности с Израилем. По крайней мере, раньше боялись. Видимо, что-то изменилось, раз они теперь в Интернете.

– Какие они – эти люди?

Он куснул бургер и принялся задумчиво жевать.

– Они как евреи, которые только что обрели Израиль. Пока высокие технологии не порушили им весь кибуц. Теплые, сплоченные. Трудолюбивые. Попадаются и подонки, но их мало. Как правило, это специалисты, люди с высшим образованием. Сомневающиеся. Скептики. Они рады, что их вероисповедание не требует от них безусловной веры в Бога. – Он сунул руку в пакет и вытащил горсть жареной картошки. – Но вернемся к нашей первой встрече в парке. Я спросил вас про анализ ДНК, генетический тест. Вы тогда сказали, что на вас у них другие планы. Что вы имели в виду?

Я пересказал ему слова Фруштика о второй волне возрожденных, которых они могли бы привлечь без исчерпывающих исследований Артура и научных изысканий Ли. Они надеялись, что потенциальный ульм способен уверовать без доказательств, просто услышав послание из Кантаветиклов.

Затем я рассказал, что недавно ко мне приходили. Теперь я тоже знаю все про свой род. Сказав это, я испытал большое облегчение: пусть твиты писал не я, но генеалогическое древо – это уже кое-что. Даже если главная его часть дожидается меня в Израиле.

– Я очень рад, что они вас не использовали. Вы даже не представляете, как я рад. Обманом человека можно лишить не только денег.

Он вытер пальцы салфеткой и бросил ее в пакет. Теперь, когда со стены сняли Пикассо, его кабинет выглядел непритязательно, если не считать бесконечного вида за окном. Отнюдь не так я себе представлял кабинет миллиардера, семнадцатого в списке самых богатых людей Америки.

– Вы произвели на меня неизгладимое впечатление, – признался он. – Если бы они выкинули со мной такой же номер, как с вами, я бы никогда им не поверил. Но вы не отвернулись, не ушли.

– Я все еще имею некоторые сомнения.

– Вряд ли вам удастся полностью от них избавиться.

– Вы тоже меня удивили. Своей решимостью. Надо же было так моментально отвергнуть все, во что вы уже поверили.

– Это да. – Он кивнул. – Однако мы оба здесь.

– Да уж, – подтвердил я.

Разумеется, мы находимся в Израиле, – ответил он на мое следующее письмо. – А ты думал, я пишу тебе из подвала в Тусоне? И целыми днями только и делаю, что жду ответа? Пол, хочешь верь, хочешь – нет, но у меня куча хлопот. То, что мы делаем, требует некоторой отдачи. Иначе бы я уже давно заскочил в гости, поздоровался. Показал бы тебе, каким ты станешь, если познаешь самого себя.

Чем вы там занимаетесь?

Занимаемся?

Да. Вы ведь не ходите в церковь, так? Не молитесь?

Нет, мы не молимся. Мы общаемся, беседуем. Знаю, звучит по-идиотски, но это не так. Первым делом мы показываем людям полные сведения об их роде. Затем – скудные остатки исторических сведений (см. приложение). А потом просто прилагаем все усилия, чтобы человек почувствовал себя как дома. Конечно, у нас тут не «Ритц», даже близко. Большинство приезжают просто в гости. Мы никого не просим сжигать все мосты и полностью менять свою жизнь. Мы лишь хотим, чтобы возрожденные знали о себе правду. У нас есть праздники и все такое, но основных – только два. Благовещение и Праздник Парадокса. В остальное время костяк занимается фермерством, а гости – учатся. Мы с нетерпением ждем каждого вечера. Именно вечером мы вместе радуемся обретению настоящего дома и друзей, которые всю жизнь были лишены этого , и это наконец найдено. Мы зажигаем свечи и просто наслаждаемся обществом друг друга, поем и беседуем за общим столом. Главное – это люди, понимаешь? Люди, которые сидят за столом и разговаривают. Вот чем мы занимаемся на Сеире.