Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

Понедельник, 1 декабря

Норберт Грейфорт поднялся на палубу пакетбота, когда тот только что обогнул мыс. Корабль шел из Гонконга через Шанхай, и теперь впереди виднелся берег Иокогамы. Грейфорт был свежевыбрит; прячась от утренней прохлады, он надел цилиндр и сюртук. Он увидел капитана и остальных на мостике перед трубой, от которой за корму тянулся шлейф черного едкого дыма. Матросы готовились к прибытию в порт; все паруса на трех мачтах пакетбота были свернуты. На баке, позади железной решетки, полностью отделявшей их от остального корабля, находились пассажиры четвертого класса, отбросы Азии, бродяги, лица без определенных занятий. Они теснились под парусиновыми навесами. Решетки стали обычным делом на пассажирских судах из-за попыток пиратских нападений с этой их части.

Ветер был бодряще холодным, Грейфорт с удовольствием вдыхал его запах и чувствовал на губах его чистый вкус. Совсем не то что внизу, где теснота была пропитана вонью масла и угольного дыма и никуда было не деться от пульсирующего грохота машины, сразу вызывавшего головную боль. «Королева Азии» шла на угле уже несколько часов наперекор встречному ветру. Норберт терпеть не мог пароходы, но на этот раз был доволен: на паруснике они добирались бы сюда еще много дней. Он откусил кончик сигары, сплюнул его за борт и, прикрыв ее от ветра, аккуратно раскурил.

Поселение выглядело таким же, как и всегда. С севера и с юга, если выйти за ограду и перейти маленький мостик, все так же стояли дома самурайской стражи и таможня, из нескольких труб поднимался дым, по набережной прогуливались люди, всадники тренировали лошадей на ипподроме, Пьяный Город выглядел все такой же свалкой, здесь почти ничего не расчистили и не восстановили после пожара и землетрясения, с ним резко контрастировали ровные ряды палаток армейского лагеря на обрыве, где солдаты были заняты обычной муштрой, резкие звуки горна плыли над водой. Поверх ограды, словно заглядывая через нее, виднелись крыши Ёсивары. Он ощутил ленивое шевеление в штанах; обычно он реагировал более живо, но сейчас в нем еще не прошло пресыщение после разгульных дней в Шанхае, самом богатом, веселом, безумном городе Азии с лучшими скачками, игорными домами, борделями, барами и европейской кухней на всем Востоке.

Ладно, подумал он, дам Сако штуку шелка, от этого у нее там сразу все размякнет, да и кто знает?

Его взгляд скользнул по флагштокам разных миссий, стал жестким, когда наткнулся на факторию Струана, потом нашел свою собственную. Норберт с удовольствием отметил, что за три недели, пока его не было, наружный ремонт на верхнем этаже был закончен, никаких следов пожара. Он был еще слишком далеко, чтобы разглядеть людей, входящих и выходящих из зданий на Хай-стрит, потом заметил в толпе голубые капор, кринолин и зонтик, которые пересекали улицу, направляясь к французской миссии. Это может быть только она, подумал он. Ангельские Грудки! Он словно чувствовал запах духов, окутывавший ее. Интересно, знает ли она о дуэли.

Морган Брок расхохотался во все горло, когда он рассказал ему о ней: «Даю тебе благословение разнести ему башку вдребезги или отстрелить то, что у него между ног. Вместо пистолетов выбери боевые цепы и по-настоящему отработай свои премиальные».

Посыльные суда уже спешили навстречу пакетботу. Он с досадой отметил, что паровой катер Струана стоял первым, покачиваясь на невысокой волне, Джейми Макфэй сидел на корме. Весельный баркас Норберта подошел вторым. Ладно, недолго осталось ждать и твой баркас будет моим, вместе с вашей факторией, а ты и все проклятые Струаны будут списаны на берег или мертвы, хотя, может быть, я и дам тебе работу, Джейми, может быть, так, развлечения ради. Тут он заметил, что Макфэй приложил к глазам бинокль, и понял, что тот его видит. Он небрежно махнул рукой, сплюнул за борт и спустился в свою каюту.

– Доброе утро, мистер Грейфорт, сэр, – произнес Эдвард Горнт с обаянием южанина. Он стоял в дверях каюты напротив, высокий, хотя и худоватый, красивый молодой человек из Виргинии с глубоко посаженными карими глазами и темными волосами. Ему было двадцать семь лет. – Я смотрел на берег с кормы. Это далеко не Шанхай, не правда ли?

– Различий больше, чем вы можете себе представить. Вы уже упаковались?

– Да, сэр, и готов приступить к делам. – Не считая легкого рокота в слове «сэр», акцент его был едва уловим, гораздо более английский, нежели обычно бывает у южан.

– Хорошо. Сэр Морган просил меня передать вам вот это, когда мы прибудем. – Он достал из портфеля конверт и протянул его Горнту. Чем больше он думал обо всей этой поездке, тем больше она его изумляла. Тайлер Брок в Шанхай не приехал. Вместо него Грейфорта ждала там сухая записка, в которой старик приказывал ему подчиняться его сыну так, как если бы он сам отдавал все распоряжения. Сэр Морган Брок был лысеющим мужчиной с большим животом, не такой грубый, как его отец, но точно такой же вспыльчивый и бородатый. В отличие от старика, он обучался в Лондоне на Треднидл-стрит, центре мировых рынков ценных бумаг, и до тонкости знал все вопросы международной торговли. Как только Грейфорт прибыл, Морган изложил ему свой план, как сокрушить дом Струанов.

План не оставлял места случайностям.

В течение года он, его отец и их сторонники в правлении гонконгского банка «Виктория» скупали долговые обязательства Струанов. Теперь, когда правление поддерживало их целиком, им оставалось лишь дождаться 30 января, чтобы лишить их права выкупа заложенного имущества. Ни при каких обстоятельствах торговый дом Струанов не мог расплатиться к этому сроку. В этот день банк станет владельцем компании Струанов со всем, что в ней есть, включая клиперы. Морган сделал корнер на гавайском сахаре, с большой хитростью вытеснив оттуда Струанов, которые рассчитывали на ежегодный доход от этого рынка, чтобы расплатиться с долгами, лишив их таким образом последней надежды на новые поступления. И еще одна, даже большая, удача: Морган с непревзойденной изворотливостью и дальновидностью заключил на этот сахар бартерные сделки с импортерами Севера и Юга, получив взамен промышленные товары республиканцев и хлопок южан для огромного британского рынка, который, по закону, по-прежнему мог обслуживаться исключительно британскими кораблями – их кораблями.

– Ваш замысел гениален, сэр Морган, мои поздравления, – сказал Норберт, пораженный до глубины души, ибо этот план делал Броков самым богатым торговым домом Азии, ее «Благородным Домом», и служил гарантией его нового жалованья в пять тысяч гиней в год.

– Мы выкупаем компанию Струана у банка по десять пенсов за фунт, на этот счет уже есть договоренность, Норберт, их флот, все, – сообщил ему сэр Морган, и его огромный живот затрясся от хохота. – Вам скоро на покой, и мы будем очень благодарны вам за службу. Если в Иокогаме все пройдет хорошо, мы подумаем о еще пяти тысячах для вас ежегодно, в качестве премии. Присмотрите за молодым Эдвардом и все ему покажите.