Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

Ёси теперь дышал свободнее, липкий пот страха больше не холодил ему спину. Он пустил лошадь рысью, углубляясь в лабиринт укреплений, минуя скудно освещенные коридоры, еще стойла для лошадей и кладовые для упряжи, пока наконец не очутился перед задней стеной. Она была обшита деревом. Его люди спешились и загли факелы от тех, что горели на стенах.

Кнутом он показал на выступ сбоку. Его адьютант соскочил с лошади и резко потянул за него. Целая часть стены распахнулась им навстречу, открыв вход в тоннель, достаточно высокий и широкий, чтобы два всадника могли ехать по нему рядом. Он тотчас же тронул лошадь пятками. Когда паланкины и последний из его воинов въехали в тоннель и дверь опять закрылась, он облегченно вздохнул. Только тогда убрал он ружье в чехол.

Если бы не ты, Ружье-сан, с теплотой подумал он, я, возможно, был бы трупом или по меньшей мере пленником. Иногда я вижу, что ружье действительно бывает лучше меча. Ты заслуживаешь имени – это был древний обычай религии синто: давать имена особым мечам или оружию или даже камням и деревьям. Я назову тебя «Нори», что может также означать «морская водоросль» и будет игрой слов от «Нори Андзё», пусть это напоминает мне о том, что ты спасло меня от него и что одна из твоих пуль принадлежит ему, в сердце или в голову.

– Ииии, господин, – сказал капитан охраны, подъезжая к нему. – Ваша стрельба была истинным наслаждением для глаз.

– Благодарю вас, но вам и всем людям было приказано хранить молчание, пока я не разрешу говорить. Вы лишаетесь должности. Отправляйтесь в арьергард. – Пав духом, самурай заторопился прочь. – Вы, – обратился Ёси к его заместителю, – вы теперь капитан. – Он повернулся в седле и двинулся дальше, возглавляя кавалькаду.

Воздух в тоннеле был затхлым. Это был один из многих тайных ходов, превращавших замок в настоящие соты. На строительство замка с его тремя рвами и уносящейся ввысь главной башней ушло всего четыре года – по предложению сёгуна Торанаги пятьсот тысяч человек, не требуя с него никакой платы, с гордостью трудились день и ночь, пока он не был закончен.

Пол тоннеля уходил вниз и поворачивал то в одну, то в другую сторону, стены местами были высечены в камне, местами грубо выложены кирпичом, потолок был подперт в некоторых местах, но выглядел надежно, было видно, что за его состоянием следили. Все время вниз, но совершенно безопасно. На стенах заблестели капли воды и воздух стал прохладнее – Ёси понял, что он подо рвом. Он плотнее запахнулся в плащ, этот тоннель он ненавидел и едва не задыхался от клаустрофобии – память о тех временах, когда тайро Ии почти полгода держал Ёси, его жену и сыновей под арестом в комнатах, похожих на темницы. Это было не так давно. Никогда больше я не стану узником, поклялся он тогда, никогда.

Через некоторое время пол начал подниматься, и они достигли конца тоннеля, который привел их внутрь некоего дома. Это было тайное убежище, принадлежавшее верному вассалу клана Торанага; его предупредили заранее, и он встретил Ёси у выхода. Успокоенный тем, что здесь его не поджидали новые неприятности, Ёси сделал знак авангарду выдвинуться вперед.

Ночь была чудесной, и они легкой рысью ехали через город малоизвестными тропинками, пока не оказались на окраине, у первой заставы на Токайдо. Там враждебно настроенные стражники в миг стали покладистыми, увидев знамя с гербом Торанаги. Они торопливо раздвинули рогатки, поклонились, пропуская их, и опять перекрыли дорогу, каждого из них снедало любопытство, но ни один не был достаточно глуп, чтобы задавать вопросы.

Недалеко за заставой была развилка. Боковая дорога, петляя, убегала на север, в глубь острова, к далеким горам и через три-четыре дня обычной езды привела бы их в его замок, Зуб Дракона. Авангард радостно повернул в ту сторону, к дому – не только к его, но и к своим собственным домам: большинство из них не видели свои семьи, невест или друзей большую часть года. Проехав поллиги по этой дороге, они приблизились к деревне, в которой имелся горячий источник и озерцо чистой пресной воды. Здесь Ёси крикнул: «Стража!», – знаком приказывая им вернуться.

Новый капитан эскорта подъехал к нему и едва не произнес, «Господин?», натягивая поводья, но вовремя спохватился. Он замер в ожидании.

Ёси показал рукой на гостиницу, словно принял неожиданное решение.

– Мы остановимся там. – гостиница носила название «Семь Времен Счастья». – Больше не нужно хранить молчание.

Двор был чистым, аккуратным, выстланным плитняком. Тотчас же хозяин, прислужницы и слуги поспешили им навстречу с фонарями, кланяясь и стараясь услужить, благоговея перед величием их ожидаемого гостя. Прислужницы окружили паланкин, чтобы позаботиться о Койко, пока владелец, аккуратный, лысеющий, худощавый старик, хромающей походкой провожал Ёси в свой лучший и самый обособленный дом. Он был отставным самураем, инэдзином , который решил расстаться со своим самурайским пучком волос и стать содержателем гостиницы. В тайне он по-прежнему был хатамото – привелегированным самураем, – одним из многих шпионов Ёси, которые наводняли окрестности Эдо и все подходы к Зубу Дракона. Недавно назначенный капитан, сознавая всю меру отвественности, которая легла на его плечи, сопровождал их с четырьмя самураями, за ними шли Мисамото и два самурая, охранявших его.

Капитан быстро убедился, что жилище безопасно. Потом Ёси расположился на веранде, сидя на подушечке лицом к ступеням; капитан и остальные самураи сели на колени позади него, держась настороже. Он обратил внимание, что девушка, подававшая чай, была свежа лицом и выбрана удачно, отчего чай показался ему еще вкуснее. Когда он вполне пришел в себя после дороги, он жестом отослал прислужниц и слуг.

– Пожалуйста, приведи их сюда, Инэдзин, – приказал он.

Через несколько секунд Инэдзин вернулся. С ним шли двое старателей-гайдзинов: один высокий, другой приземистый, оба исхудавшие, жилистые на вид, оба бородатые, в грязной грубой одежде и помятых фуражках. Ёси с любопытством, смешанным с отвращением, рассматривал их, видя в них больше животных, чем людей. Оба заметно нервничали. Они остановились у ступеней, глядя на него, разинув рот.

Капитан тут же приказал: «Поклонитесь!» – и, когда они не шелохнулись, лишь тупо глядя на него и не понимая, чего от них хотят, прорычал двум самураям: – «Научите их манерам!»

Через мгновение оба разведчика стояли на коленях, уткнувшись лицом в грязь, и проклинали себя за глупость, что согласились на такую опасную работу.

– Какого хрена, Чарли, – говорил тот, что пониже, рудокоп из Корнуолла, в Пьяном Городе несколько дней назад после их встречи с Норбертом Грейфортом, – чего нам тут терять? Как есть нечего! Все одно с голодухи помрем, денег нет, работы нет, в долг нам больше не дают – даже мой кореш бонза, надо же ведь, до чего дожились, во всем Йокопоко нету ни одного бара, где нас угостили бы пивком, пустили ночевать или дали хоть хлеба кусок, не говоря уж о том, чтоб перепихнуться за так. И на корабль не пролезть. Застряли мы тут, как… а скоро, глядишь, и 'встралицкие бобби сюда пожалуют, или твои из Фриско [33], тут нам и каюк: сначала брастлеты, а там и вздернут, меня за то, что трахнул из-за куста по башке парочку чертовых старателей, больно раскудахтавшихся, что все, мол, тут кругом ихнее, а тебя за то, что обчистил пяток банков, да народу при этом пострелял.