Бен Кейн - Ганнибал. Кровавые поля

И они до сих пор не пришли в себя после жестокого поражения, которое потерпела римская армия. Произошло невозможное. Ганнибал и его армия победили – точнее, изрубили в капусту – восемь легионов, кавалерию и союзные войска. Почти вся военная мощь Республики была сметена с лица земли за один день, и это сделала армия, которая существенно уступала римлянам в численности.

Легионеры не разговаривали друг с другом, горюя по погибшим товарищам. Квинт сожалел о Севере и многих других солдатах из их манипулы, но его молитвы получились краткими. Он просил богов об отце, Калатине и Гае – если он здесь, – чтобы те их защитили. Юноша знал, что просит слишком многого, но не мог заставить себя выбрать кого-то одного. День получился слишком жестоким, чтобы принять такое страшное решение.

Прошли часы, прежде чем Коракс посчитал, что они удалились на достаточное расстояние от места сражения. Ориентируясь по звездам, он вел их на северо-запад, к низким холмам, на которых находился город Канузий. Они не дошли до города, но центурион сказал, что он совсем рядом. Отряд будет в безопасности, когда утром окажется за его стенами.

– А теперь поспите, парни. Вы заслужили отдых, – торжественно сказал Коракс. – Я горжусь тем, как вы сегодня сражались.

Квинт приподнял бровь, глядя на Урса, и тот усмехнулся. Слова центуриона подбодрили легионеров – обычно Коракс был скуп на похвалу.

Центурион назначил себя на первую стражу и устроился возле камня, положив рядом щит и меч. Предельно уставшие гастаты повалились на землю там, где стояли. Никого не волновали бугры на земле или отсутствие одеял. Квинт и Урс улеглись рядом под ветвями могучего дуба и заснули в тот самый момент, когда их головы коснулись теплой земли.

Квинту снились кровь и равнина, залитая ею; сбоку – линия холмов, похожая на ту, возле которой шло сегодняшнее сражение. Мириады маленьких островков испещряли жуткое алое море. Квинт испытал ужас и отвращение, когда понял, что островки – это не земля или камень, а трупы. Среди них он узнавал галлов, иберийцев и нумидийцев, но, главным образом, легионеров. Все они погибли в сражении. Изуродованные тела с торчащими наружу внутренностями, кровавые раны от головы до пяток: их смерть была мучительной. Из приоткрытых ртов торчали пурпурные раздувшиеся языки. И всюду кишели черви – в глазницах, ртах и ранах, – но они не мешали Квинту видеть выражения лиц павших солдат, исполненные презрения, укора и ненависти. Казалось, они спрашивают: как вы сумели уцелеть, когда ко мне пришла смерть? «Я не знаю! – закричал в ответ Квинт. – Я должен был погибнуть десятки раз».

Его заливал пот, сердце отчаянно колотилось, и он дернулся в сторону.

Это движение спасло юноше жизнь. Рука закрыла ему рот, но кинжал, который должен был войти в горло, воткнулся в землю. Квинт открыл глаза и увидел Мацерио, который присел рядом на корточки с перекошенным гримасой ненависти лицом.

«Кто еще это мог быть?» – с горечью подумал Квинт.

Светловолосый солдат пытался вытащить свой кинжал из земли. Наконец ему это удалось, и он снова поднял клинок. Квинт окончательно проснулся и схватил нападавшего за руку. Они начали бороться за оружие: Мацерио пытался нанести смертельный удар, Квинт – удержать клинок на месте. Несколько мгновений никому не удавалось одержать вверх. Юноша попытался укусить ладонь Мацерио, но его зубы постоянно соскальзывали; тогда Квинт постарался упереться ногами в землю и откатиться в сторону, но его противник еще больше наклонился к нему, прижимая к земле весом своего тела.

– Мне давно следовало тебя прикончить, но я думал, что сегодня ты погибнешь, – прошептал он. – Впрочем, лучше поздно, чем никогда…

Несмотря на все усилия Квинта, рука Мацерио стала медленно опускаться вниз.

«Как такое могло произойти? – хотелось закричать юноше. – Я сумел пережить сражение, а теперь умру, как собака?» Он попытался ударить врага ногами и почувствовал, что задел кого-то… Урс! Квинт снова и снова пинал ногами своего друга. Тот что-то сердито проворчал в ответ, не желая просыпаться. Юноша лягнул его в последний раз и собрал все силы, чтобы не дать лезвию кинжала войти в тело. Клинок уже находился на расстоянии в две ладони от его горла и продолжал приближаться. Юноша чувствовал, как слабеет его рука. После того как в нее попала стрела, она так и не обрела прежней силы.

«Будь ты проклят, Мацерио! – подумал Квинт. – Встретимся в аду!»

И в этот момент раздался звук глухого удара. Глаза Мацерио широко раскрылись, тело напряглось, острие кинжала задрожало, а Квинт обрел контроль над рукой врага. Другая рука нападавшего отпустила рот Квинта. Свистящий звук – так клинок выходит из плоти – и новый тяжелый удар. Испустив тихий стон, Мацерио упал на землю лицом вниз. Квинт ахнул. Над ним стоял Урс, сжимавший рукоять гладиуса; его меч торчал из спины Мацерио. Урс снова вырвал клинок и нанес еще один удар.

– Отправляйся в Гадес, подлый кусок дерьма! – Он сплюнул на тело Мацерио.

Квинт сел, дрожа от облегчения.

– Ты спас мне жизнь. Спасибо тебе.

– Я просто хотел, чтобы ты прекратил меня пинать, – с ухмылкой сказал Урс. Затем, в свете звезд, его лицо стало серьезным. – Ты мой друг, я не мог поступить иначе.

Квинт хлопнул его по плечу. Между тем стали просыпаться другие легионеры. К ним подошел разозленный Коракс и потребовал ответа. Он обещал кастрировать каждого, кто начнет драться. Но для Квинта это не имело значения, даже исход сражения. Он остался в живых, как и его друг Урс. А Мацерио больше никогда не причинит ему вреда. Квинт предпочел бы убить врага собственными руками, но и такой исход его устроил. Урс был другом Рутила.

«Покойся с миром, – подумал Квинт. – Твоя смерть отмщена».

Так он обрел небольшое утешение после ужасного дня.

Ганнон пошевелился, когда ощущение горячего солнца на теле стало нестерпимым, застонал и попытался снова заснуть. Но у него не получилось. Он слышал жужжание миллиона мух и несмолкаемые стоны. «Боги, – подумал он, – это раненые», – и окончательно проснулся. По неприятному вкусу во рту юноша понял, что у него обезвоживание. Карфагенянин с трудом разлепил веки. Все тело у него болело, но он был жив, в то время как тысячи других солдат, павших в сражении, не могли похвастаться тем же. Ганнон посмотрел в небо и увидел множество крыльев. Дерьмо. Никогда прежде он не видел столько стервятников одновременно. Юноша с трудом поднялся на ноги. Вокруг лежали спящие солдаты. Они все еще находились на поле сражения, потому что к тому моменту, когда карфагеняне покончили с последними римлянами, не имело смысла возвращаться в лагерь – до рассвета оставалось всего шесть часов. Ганнон приказал своим людям расчистить место, выставил часовых, и вся фаланга улеглась спать. Сейчас он смотрел на мертвые тела на поле сражения. И хотя юноша прекрасно понимал, чего следует ждать, теперь, когда жажда боя его покинула, глазам предстало ужасающее зрелище. Ничто не могло быть более впечатляющим доказательством невероятной победы Ганнибала.