Эмир Кустурица - Сто бед (сборник)

Коста поклонился образу Пресвятой Богородицы, выпрямился и тут же простерся перед Ней ниц. Предаваясь молитве, он ощущал, как исчезают сомнения, а вместе с ними его единственное наваждение: боязнь непредвиденного. Ему представилось, что лишь упорядоченная жизнь может оградить его существование от неожиданностей.

В церкви, лежа ничком и касаясь лбом нагретых палящим герцеговинским солнцем каменных плит, он терял счет времени. Тогда перед его внутренним взором появлялись милые образы прошлого, череда которых превратила его жизнь в житие мученика.

Присоединившись к рабочим, обтесывающим камень для предполагавшегося расширения монастыря, Коста уже размышлял о правильном течении нынешнего дня. Работа была его служением, не обременяла его, а эхо ударов зубила создавало приятную монотонность. Так он без усилий мог одолеть наступающий день. Коста поднял голову к вершине горы и ее пику, возвышающемуся над городом. Он смотрел туда взглядом человека, чересчур крепко побитого жизнью…

Он уже намечал новое восхождение, представлял себе образы, которым предстоит возникнуть, мысли уже уносили его туда, вверх. Когда монахи удалились перекусить и передохнуть, Коста стал набивать солдатский ранец обломками камней. Наполнив мешок доверху и закинув себе на спину, он наконец ощутил его подлинный вес!

В Требинье на рыночной площади безусые юнцы каждый день в один и тот же час лупили по мячу. С приходом Косты они прерывали игру, потому что знали, что он принес им гостинцы: сушеный инжир или несколько гроздьев сорванного возле монастыря винограда. Парни лакомились фруктами и смотрели ему вслед со смешанным чувством восхищения и удивления, но также и уважения, столь редкого для неугомонной городской молодежи.

Когда Коста ступил на плиты соборной площади, звонили колокола. Из церкви на паперть как раз выходило после церемонии свадебное шествие. На скамье курили, постоянно озираясь, словно настороже, двое парней с легким пушком на щеках и явно неблаговидными намерениями. Один из них поднялся и направился к памятнику и растущему возле выхода из сквера кустарнику. Оглядев приближающуюся процессию, он подал знак второму. Тот вытащил из-под скамьи картонную коробку, зажег три сигареты и, отмахиваясь от разъедающего глаза табачного дыма, вынул из коробки трех гадюк. Рептилии извивались блестящими телами, а он твердой рукой сжал им шеи и воткнул каждой в глотку горящую сигарету. После чего бегом бросился к выходу из сквера. Шествие медленно приближалось. Парень разложил змей таким образом, что новобрачные неизбежно должны были пройти мимо. И правда, первыми змею, больше напоминающую готовую лопнуть лягушку, увидели фотограф и аккордеонист. Когда змея взорвалась, молодая закричала, новоиспеченный муж прикрыл ей глаза ладонью. Тут же, точно петарда, хлопнула вторая змея. Крича, как подбитая птица, молодая женщина в слезах бросилась бежать к деревенской площади, свадебное шествие – за ней.

Размеренным шагом человека, несущего тяжкий груз, Коста подошел к реке. По большаку за гробом, поставленным на прицеп, который тянул трактор, медленно двигалась похоронная процессия. Позади нее останавливались и глушили двигатели автомобили. Вскоре на дороге образовалась длинная колонна, и Коста задумался, выказывают ли еще где-нибудь в мире столько почтения усопшим? Он остановился, легким движением приподнял тяжелую ношу на спине и передвинул режущие плечи лямки. Внезапно тишина была нарушена. На полном ходу колонну обогнала серая «лада» с зажженными фарами. Вся процессия молча провожала глазами пронесшийся, точно вихрь, автомобиль. Но тут водитель резко дал по тормозам, машина остановилась, и каждый мог разглядеть на заднем сиденье женщину, по всей видимости в родах, которая просила о помощи. Выйдя из машины, водитель подошел к какой-то женщине в трауре:

– Мара с вами?

– Там, в начале!

– Мне нужна помощь! Живой Ане до больницы не доехать!

Женщина кивнула в сторону головы процессии, и мужчина кинулся туда. Судя по жестам, та, другая, женщина в трауре знала, что надо делать. Проходя мимо гроба, оба перекрестились и скрылись в «ладе». Беременная корчилась, пытаясь смягчить боль, а водитель вышел и двинулся вдоль всей процессии до самого ее конца. Женщина в трауре вышла из машины с ведром, поспешно наполнила его водой и вернулась к роженице. Похоронная процессия удалялась. Роженица на заднем сиденье кричала все громче. Едва хвост процессии скрылся за виноградником, раздался писк. Появление нового обитателя города вызвало улыбку на губах Косты. Он пересек улицу и пошел по берегу реки.

Косту всегда восхищала большая мельница, зачерпывающая и выливающая воду концами своих лопастей. Он в очередной раз подумал о том, что круг – это совершенная фигура. Ведь и космос имеет форму круга? Ему представлялось, что и его собственное существование вышло из этой фигуры. Быть может, бескрайнее пространство – это в конечном счете обычный круг. Вопрос о том, существует ли что-нибудь вне этого периметра, продолжал донимать Косту, пока он шлепал по воде Требишницы.

«Как мне все просто дается, пока эта дорога ведет меня», – думал он, ступая по галечнику.

Добравшись до подножия горы, Коста знал, что битва только начинается. Он остановился и медленно, почтительно поднял голову к вершине. Он ощутил, как в его груди бьется сердце. В нетерпении Коста не мог дождаться мига, когда подъем разожжет в нем никому неведомую страсть. И он принялся карабкаться по горе, внимательно вглядываясь в скалистый склон у себя под ногами.

В течение последних десяти лет ему не удавалось оставить здесь четкого, незыблемого следа. Косту поражало, как косули прокладывают здесь зигзагообразный путь, как эти четвероногие стремительно и ловко взбираются на кручу. Останавливаясь, чтобы перевести дух, он всякий раз с досадой наблюдал, как две козы проворными прыжками обгоняли его, успевая при этом ощипывать листву с горных кустарников.

«Эх, – подумал он, – вот был бы я птицей! Или хотя бы козой!»

Козы скрылись, оставив за собой лишь треньканье колокольчиков. Звук постепенно исчезал, вскоре слышался только стрекот цикад. Стоило солнцу войти в зенит, их воодушевление тоже достигало апогея, и тогда казалось, что гора уже ничего не видит, а только слышит.

Коста разглядывал вершину. Он знал, что и на сей раз доберется до нее. Он не смотрел под ноги, частенько путающиеся в сутане. Достаточно самого незначительного камешка, чтобы он оступился и свалился вниз. Спотыкаться ему было привычно. При падении ему всякий раз приходилось переворачиваться вокруг своей оси, чтобы оказаться спиной к склону, и падать на набитый камнями мешок. Так и теперь; разве что, падая, он заметил двух охотящихся соколов. Будто какая-то игра; приятное видение, посланное ему небом; воскрешение воспоминаний и мечтаний, которыми была отмечена его жизнь. На глазах Косты выступили слезы, но он быстро справился с собой. Соколы растворились в небе над долиной.